Ветхий завет

Ординарец запылил по палаточному городку.

«Стыдно нам оставить такую жену…».

Это точно. Евнух выполнил поручение на «ять». Иудифь начала пудрить носик. Офицеры ждали. Иудифь оправдала их ожидания.

«Затем Иудифь пришла и возлегла».

В столовой воцарилась мёртвая тишина. Лишь вставные челюсти ассирийских ветеранов с бульканьем плюхались в миски с борщом. Что и требовалось доказать.

Олоферн мгновенно пришёл в приподнятое настроение.

«Он сильно желал сойтись с нею… и искал случая обольстить ее».

Такова се-ля-ва, как говорят в Голландии, что по-нашему означает: шерше ля фам.

Старый генерал протянул гостье кружку крепкого армейского пойла. «Пей и веселись с нами!». Интересно, что ответила религиозная красавица? Неужели у неё и выпивка была своя? Нет!

Выпивка-то у неё была своя, как мы помним, но отказываться от дармовой водки она не стала. Как говаривал незабвенный Лёлик, на халяву пьют даже трезвенники и язвенники.

«Буду пить, господин…». Да. И ела и пила. Всё, как положено. «А Олоферн любовался на нее…». В конце концов, древние люди ничем не отличались от людей сегодняшних.

Наелись. Напились. Разошлись по койкам. «В шатре осталась одна Иудифь с Олоферном». Олоферн в тот вечер нализался порядочно. На ногах он стоять уже не мог — повалился на генеральский диван.

Иудифь решила, что этой вечеринке чего-то не хватает для полноты сюжета. Чтобы сделать его полным, она взяла в руки генеральский меч и рубанула старого воина по шее.

Голова не отлетела. Пришлось рубить ещё раз. Наконец-то голова генерала стала чем-то отдельным от туловища.

Наша героиня вынесла голову на улицу и велела своей служанке спрятать её в мешок с хлебушком.

После этого они пошли в чисто поле молиться. Шли втроём — Иудифь, её служанка и мешок с сухарями и генеральской головой. Так они дошли до своего городка и постучали в ворота.

Евреи открыли ворота. Произошла сцена взаимного обмена приветственными речами. Иудифь сказала то-то и то-то. Озия сказал то-то и то-то. Старейшины сказали то-то и то-то. Народ сказал то-то и то-то. Все возликовали.

Иудифь была на коне. Громким голосом она повелела землякам укрепить генеральскую черепушку на зубце городской стены — как трофей.

(Прошу не забывать, что даже по библейским меркам этот сюжет выдуман, ибо библейский Навуходоносор погиб в Африке, а в Иудее с ним ничего не случилось).

Наша киллерша не собиралась слезать со своего коня. Или конька? В любом случае она приказала разбудить Ахиора и привести его на городскую площадь.

А, кто такой Ахиор?

Это тот самый мужичок, который рассказал Олоферну историю еврейского народа и советовал ему не трогать избранный народ, за что был изгнан из ассирийско-халдейского лагеря. А потом он обрёл политическое убежище у земляков Иудифи. Вспомнили? Наконец-то.

Теперь же Иудифь решила устроить этому эмигранту очную ставку с головой генерала. Очная ставка состоялась — голова была опознана Ахиором. После чего он вынужден был признать, что избранный богом народ ещё круче, чем он до сих пор думал.

А ещё ему пришлось тут же, не сходя с места, сделать себе публичное обрезание. «…обрезал крайнюю плоть свою и присоединился к дому Израилеву» . Иудифь с интересом наблюдала за процессом присоединения.

Если женщина хоть на мгновение завладеет массами, то выжмет из ситуации всё.

Не так давно мы видели ещё одну такую героиню. Она стояла под дождём и смотрела на ревущую толпу. Лицо раскраснелось, глаза сверкали. Она переживала оргазм — в политическом смысле.

«А сейчас я хочу, чтобы вы завтра были сильными! Сильными, как никогда! Придите завтра утром туда-то и туда-то. Я хочу, чтобы вы сделали то-то и то-то! Потому что вы сильны! Потому что мы с вами едины, как никогда!».

В конце концов, трудно найти сегодня что-то новое — Экклезиаст был прав. Вернёмся к нашей хайсяку.

— Завтра на рассвете выступаем. Надерём этим ассирийцам задницу!

Народ зашумел одобрительно.

Пришло утро. Ассирийские офицеры услышали шум в иудейских селеньях и выглянули из своих палаток. Картина им открылась безрадостная. Собрались у генеральской палатки. Вход преграждал ординарец Олоферна, охраняющий его спокойный сон.

— Эй, полковник! Буди хозяина. Тут неотложное дело. Эти рабы осмелились выйти на сражение.

Вагой, который ординарец, поспешно вошёл в палатку генерала. Генерал лежал без головы и не желал просыпаться. Ординарец удивился. Заглянул под тумбочку — головы нигде не было. Вагой поспешно выбежал на улицу.

— Господа! Спешу сообщить вам пренеприятнейшее известие — рабы совсем нюх потеряли. Еврейская баба нас опозорила. Вона Олоферн валяется на кроватке, а башки его нет!

События приняли сюрреалистичный оборот. Ветераны Навуходоносора, которые прошли весь Ближний Восток и хлебнули всякого — закричали от страха!

140-тысячная армия непобедимых до того воинов испугались горсточки деревенских жителей. Сколько этих селян могло быть? Не больше тысячи.