Ветхозавтный законъ по его происхожденію, предназначенію и достоинству — согласно Гал. 3, 19–20

Если же непремннымъ предвареніемъ и обязательнымъ условіемъ водворенія закона должна быть наличность соотвтственной ему величины, то онъ не есть учрежденіе ни исконное, ни вчное, а возникаетъ и прекращается вмст съ появленіемъ и исчезновеніемъ своего двойника. Но извстно, что грхъ — историческаго происхожденія и подлежалъ упраздненію по реализаціи обтованія. Поэтому для закона имется точный предлъ бытія въ «пришествіи смени, къ которому относилось обтованіе» по своему исполненію. Это — нчто позднйшее и при томъ такое, чмъ законъ анулируется по уничтоженію обусловливающаго грха. Тогда незыблемо, что обтованное смя есть Христосъ (Гал. 3, 16) при Которомъ «прейде снь законная».

V.

Таковы границы для бытія и дйствія закона. Лишь въ нихъ онъ обладаетъ временною и ограниченною важностью, при чемъ его историческія достоинтсва неоспоримы. Законъ, будучи откровеніемъ воли Божіей, былъ опубликованъ въ этотъ достоинств съ характеромъ юридически-принудительнаго постановленія, обязательнаго къ неуклонному исполненію . Это его свойство обезпечивалось и посредничествомъ Ангеловъ, на присутствіе которыхъ указывали вс чудныя знаменія при Сина (ср. Псал. 106, 4) какъ греческіе переводчики LXX свидтельство о нихъ усматривали во Втор. 33, 2, читая: ’ (по-славянски: «Господь отъ Синаи пріиде, и явися отъ Сіира намъ и присп отъ горы Фарани, и пріиде со тмами святыхъ, одесную Его Ангели съ Нимъ»). Это врованіе свойственно и іудейству (судя по Іосифу Флавію, Филону, Книг Юбилеевъ) и первохристіанству, гд еще архидіаконъ Стефанъ обличалъ жестоковыйныхъ іудеевъ (Дян. 7, 53), что они приняли законъ «устроеніемъ ангельскимъ» , и — не сохранили. Такое участіе безплотныхъ небесныхъ духовъ христіанскій первомученикъ считалъ символомъ славы закона, какъ и посланіе къ Евреямъ (2, 2) принимаетъ его за врную поруку твердости ветхозавтнаго слова, преступленіе и ослушаніе коего влекли за собою праведное воздаяніе. Съ другой стороны, и послднимъ посредникомъ Синайскаго закона былъ Моисей, ибо Господь вручилъ скрижали завта вождю Израильскому (Исх. 31, 15), который и принесъ ихъ народу въ своихъ рукахъ (Исх. 32, 15). Посему фактически законъ былъ данъ «рукою Моисея» (Лев. 26, 46), а это былъ великій пророкъ, отмченный особымъ благоволеніемъ Божіимъ въ сіяніи лица его (2 Кор. 3, 7).

Все это громко говоритъ о величіи закона. Апостолъ нимало не отрицаетъ этого историческаго отличія, но по нему отпредляетъ дйствительное достоинство Синайскаго института. Въ немъ воля Божія не достигала людей прямо, и даже содйствіе ангельское сопровождалось активнымъ сотрудничествомъ человческимъ, чрезъ которое только и весь процессъ достигъ желаннаго успха. Евреи отказались сами говорить съ Іеговой и избрали для этого Моисея (Исх. 20, 19), и онъ стоялъ между Господомъ и между ними въ то время, когда былъ учрежденъ завтъ на Хорив (Втор. 5, 5. 2). Тутъ Моисей былъ не просто делегатомъ своего народа, но и его посредникомъ въ сношеніяхъ съ Богомъ, въ силу чего и Христосъ по сравненію съ нимъ называется лучшимъ ходатаемъ — новаго завта (Евр. 7, 6; 11, 15; 12, 24).

VI.

Въ результат имемъ, что спеціальная особенность Синайскаго законоположенія состояла въ томъ, что тутъ откровеніе Божіе являлось опосредствованнымъ, ибо опубликовано къ обязательному исполненію черезъ посредника, Значитъ, вся фактическая типичность и заключалась въ этомъ свойств — посредничества, откуда должна точно раскрываться самая природа всего института по его реальнымъ качествамъ въ положительномъ или отрицательномъ смысл. Но писатель уже поставилъ себ вопросъ: что такое по своему достоинству законъ? — и естественно, что для отвта онъ сосредоточивается на самомъ характерномъ отличіи. Таковымъ служитъ «посредничество», и Апостолъ беретъ это качество въ самомъ существ и говоритъ объ , разумя подобнаго субъекта по самой принципіальной роли, а не по конкретнымъ примненіямъ, часто случайнымъ и недостаточнымъ.