Ветлужцы

— Тогда уроним эту рею вместе с парусом вниз и левым бортом пройдемся вдоль вражеского судна, — продолжил тем временем неторопливо рассуждать полусотник. — Я тебя уверяю Ишей, что такой слегой наших ворогов по палубе просто раскатает… Может, и не на всей, но на носу точно! И тогда в гости нам никого ждать не придется!

— Так без паруса останемся! Догонят и всех порешат!

— А мы в эту речушку на веслах сразу повернем. Туда ведь как раз и шли! А на мель сядем — так ушкуй бросим и в леса уйдем!

— А что, может и получиться! Эту хреновину, как ты выражаешься, можно заклинить между носовой палубой и мачтой. А лучше к скамье привязать с правого борта, дабы все это просто в воду не свалилось… Ха! А как ты перекладину опустишь? Мы же захомутали ее прямо на мачту!

— Залезу наверх, как только правым бортом к ним встанем, — парус меня как раз немного прикроет…

— В полном доспехе? Тут речь о мгновениях пойдет… Не успеешь, да и скинет тебя ушкуй с мачты как надоедливую муху.

— С чего бы это?

— С того, что впритирку с лодьей пойдем, может, и в нос ей придется ударить! Потопнешь в одно мгновение в кольчуге, если на стремнину отбросит. Да и не нужна мне лишняя тяжесть на верхушке мачты! На лишнюю пядь отклонимся из-за этого, и все прахом пойдет. Вот если…

Микулка, озадаченный наступившей тишиной, отвел взгляд от приближающегося вражеского судна, на котором уже были различимы выстраивающиеся за щитами фигурки ратников, и обернулся назад. На него смотрели несколько пар глаз, тревожно оценивающих его щуплую фигурку. Ладони сразу вспотели.

— Да нет… — произнес полусотник. — Нельзя на пацана такое сваливать. Я полезу!

— Я смогу… — сипло процедил Микулка и вновь повторил, уже гораздо громче: — Я смогу! Я как белка по деревьям лазаю! А уж нож мне не впервой держать! В зубах зажму и вмиг вкарабкаюсь!

Оценивающая троица переглянулась меж собой, и полусотник потянул из своих поясных ножен длинный блестящий нож с двусторонней заточкой.

— Возьми, он любой канат как масло режет, только потренируйся сначала на кошках.

— Ась? — не понял его Микулка.

— Найди ненужную веревку и попробуй отрезать ее конец. — Полусотник тут же отвернулся и стал раздавать окружающим короткие, режущие слух команды. — Ишей, покажешь ему, что и как резать! Мокша, накинь веревку потолще от правого конца реи на скамейку и жди команды, чтобы притянуть ее петлей к борту! Ишей покажет как! И поскольку ты без брони, то в бой не лезешь и следишь за мальчонкой! Я его подсажу на мачту, а ты потом достаешь из воды в случае чего! Одинец, под носовую палубу забейся и не высовывайся оттуда! Всем! К бою!

Дальше Микулка только слышал краем уха, как полусотник менял некоторых гребцов, выводя лучших бойцов на палубы, и объяснял что-то тем щитоносцам, в задачу которых входила защита кормчего. Самого его взял в оборот Ишей, объясняя раз за разом, где лучше резать пеньковые канаты и как лучше спрыгнуть на сложенный у кормовой палубы запасной парус, чтобы не висеть у врага на самом виду. Наконец все приготовления были сделаны, и ратники замерли по местам, наблюдая поверх щитов проявляющиеся очертания лодьи противника. Слышно было лишь тяжелое дыхание гребцов, разгоняющихся под мерный счет кормчего. Чтобы обеспечить их защиту, полусотнику пришлось пожертвовать скоростью и снять четверых человек с весел. Теперь гребла только дюжина — ровно половина из всех одоспешенных ратников. Несколько лучников, набросив тетивы, разминали пальцы, одеревеневшие за время гребли. Микулка попытался высунуть свои вихры над самым бортом, чтобы оценить, сколько времени еще осталось до стычки, но был сразу же пригнут вниз латной рукавицей полусотника.

— Не торопись, парень! От тебя теперь многое зависит, так что зазря не подставляйся. — Ровный тон походного воеводы немного успокоил сильно бьющееся сердце юнги. — Геройствовать не надо. Просто помни, что это трудная работа, которую тебе необходимо сделать. Ни больше ни меньше. Если попытаешься сотворить что-то лишнее или полезешь в свалку, то из-за этого могут пострадать другие, тебя спасая! Щиты держать!

Первые залпы противника рассеялись вокруг ушкуя нечастым плеском о воду. Лишь одна стрела навесом упала на палубу, треснув при соприкосновении с настилом. Полусотник потянулся за наконечником, легко выдернул его из сердцевины сучка, который поразила стрела, и задумчиво пощелкал по нему пальцем.

— Хоть ветер и в нашу сторону, но поторопились они, — донеслось до Микулки его бормотание. — Да и стрелы у них…

Спустя полминуты, в течение которых ушкуй сменил курс и щиты были перенесены на другой борт, точность вражеских лучников возросла, и уже несколько оперений украшали палубные доски. Наконец над судном раздалась команда одного из десятников:

— Прицельная дальность!