Вето на девочку

– Простите, – шепчу, прикусывая губу. И усевшись на заднем сидении, отворачиваюсь к окну.

Рядом садится Димиров. Хлопает дверца. Опускается жидкокристаллическая панель, служащая перегородкой и экраном одновременно. Сейчас Александр Георгиевич уткнется в телефон или в документы. А я напишу Кате.

– Настя, – зовет он глухо. Вздрагиваю от неожиданности. Обычно Димиров ко мне обращается изредка. И сколько ни ездим в одной машине, все наше общение сводится к нескольким репликам. А сегодня что? Не иначе и я провинилась!

Нехотя поворачиваюсь к Александру Георгиевичу. Нервы и так на пределе. Только бы сдержаться сейчас. Потом будет время поплакать.

– Он тебя обидел, – не спрашивает, а констатирует факт Димиров, имея в виду Агафонова.

– Между родственниками не считается, – улыбаюсь печально.

– Сученыш, – ощерившись, роняет он коротко. И неожиданно тянется ко мне. Осторожно вытирает слезы с моего лица. А я сижу ни жива ни мертва. Даже шелохнуться боюсь. Только чувствую тяжесть внизу живота и безотчетно сжимаю ноги.

– Забывай, девочка, – шепчет Димиров, убирая назад мои волосы. – Разборки с родней – дело неблагодарное…

Жаркое дыхание опаляет кожу. Сердце бьется как сумасшедшее. А в голове стучит только одна мысль.

Не останавливайся! Пожалуйста, не останавливайся. Умоляю!

Саша молниеносно считывает мое состояние. Собственнически кладет ладонь мне на затылок. Вдавливает меня в кожаную спинку дивана. А губами впечатывается в мой рот жадным поцелуем.

Где-то рядом гудит сотовый. Пришли сообщения. Но мне плевать. Весь мой мир в долю секунды сужается до Саши Димирова. Осторожно обвиваю его шею руками и робко отвечаю на поцелуй.

– Девочка моя маленькая, – шепчет Александр Георгиевич, усиливая натиск. – Как же я стосковался по тебе. Чуть с ума не сошел!

19. Все под контролем. Или почти…

Александр

Обычно у меня все под контролем. Но не в этот раз! Действую на инстинктах. Сегодня они обострены до предела.

Участок ушел, да и фиг бы с ним. Значит, так надо. Гера, конечно, будет орать. Но у меня найдется для него пара доводов. Разберемся! Потом…

Сейчас меня волнует только Настя!

Замыкаю все мысли на ней. Сейчас или никогда. Стоит попробовать. Но я просто уверен, что сорву джек-пот.

Тут или отпустить надо, или забрать себе. Третьего не дано. Не собираюсь я дергаться каждый раз при виде левого мужика.

Засунув руки в карманы, наблюдаю, как Настя по лужам спешит обратно. И принимаю важное решение. В одну минуту. Спонтанно. Без всяких расчетов и домашних заготовок.

Она должна принадлежать мне. Одному. И точка.

– Едем в Плотников, – даю указание Михе за минуту до Настиного возвращения. – Тачку поближе подгони.

– Так точно, – кивает мой верный водила и на всех парах несется к машине.

Снова залипаю взглядом на Насте. Перед самым крыльцом она старательно обходит лужицу. Обняв себя обеими руками, встряхивает головой, отправляя назад блондинистую копну волос.

Вздрагиваю как дурак. Впервые перед свиданием с женщиной меня бьет мандраж. Ничего не готово. Ни цветов, ни шампанского, ни деликатесов. Хорошо хоть ремонт успел закончить и обставить хату новой мебелью. Койку тоже на днях новую установили.

«Белым сатином постель, пожалуйста, застелите», – отправляю сообщение экономке.

«Когда?»

«Сейчас», – раздраженно тыкаю по экрану и представляю, как одышливая Роза Альбертовна со всех ног несется с первого этажа на третий.

«В баре пылится бутылка «Вдовы Клико». Жратву и цветы закажу. Не проблема», – размышляю я, во все глаза пялясь на раскрасневшуюся Настю. Сейчас она больше похожа на маленького фыркающего ежика.

Интересно, о чем она спорила с зятем?

Его данные я срисовал с платиновой карты. Агафонов М.А.

Пацаны из службы безопасности уже пробили всю информацию. Единоличный хозяин «АМА-девелопмент», личный капитал составляет…, женат на Макаровой Евдокии Вадимовне, двое детей.

Точно, зять! Тут никаких сомнений. И морда эта смазливая. На артиста какого-то похож. Только сейчас хмурится. Что-то выговаривал Насте. Честно говоря, меня мало интересуют семейные разборки Макаровых. Вот только девочка моя плачет. За это я могу и в пятак закатать.

«Ну какая она твоя!» – встрепенувшись, интересуется здравый смысл.

«Моя!» – стискиваю зубы.

– Едем, Настя, – приказываю грубовато. Бурчу что-то нечленораздельное и очень надеюсь, что моя дорогая дочь задержится в ЦУМе.

И первым делом в машине опускаю перегородку. Пацаны догадались? Да плевать! Слова не скажут. А кто вздумает пикнуть, распрощается с непыльной работенкой и офигенной зарплатой.

Тачка плавно скользит по улицам. Миха лихо перестраивается из ряда в ряд, а тройные ширмы на окнах скрывают нас от любопытных взглядов.

Отвернувшись к окну, девочка моя плачет. И сейчас больше похожа на беззащитного олененка, чем на уверенную и знающую себе цену студенточку, лихо исписывающую доску формулами.