Вето на любовь

— Я по тебе тоже, — хрипло. Нервически сглотнула слюну. Отвела взор. Прокашлялась. — Подушка нужна? — протянула несмело.

Долгие, цепкие мгновение тишины. И снова очи в очи — пока не решает ответить:

— Нужна.

Пристыжено спрятала я взгляд. Протянула, запихнула ему оную под голову — поддался, не вставая с места.

— Одеяло? — робко, едва слышно. Я.

— Иди ко мне… — пронзающей стрелой в самое сердце.

Задыхаюсь. Захлебываюсь… не то кровью, не то счастьем.

— Федь, — горестно. — Я не могу.

Мигом закинула постельное на него — и дернулась долой. Едва только попыталась встать, отстраниться, как в момент ухватил за руку.

Разряд тока. И снова обрушила на него взор. В груди зияет рана. Я — жива. И я вновь… умираю.

— Ничего такого, — закачал головой. — Вань… просто по-дружески… побудь со мной, а?

Глаза в глаза. Душа к душе.

— Когда мы еще с тобой… так окажемся… когда еще поговорим?.. — медовым бальзамом искусителя.

— О чем? — взволнованное. А сердце уже и само знает ответ, да разум противится. Знает, чувствует… предвидит всеобщую слабость. Миг — и оступлюсь.

— О том, что было.

— А надо?

— А не надо?

…вердиктом.

Еще мгновение перепалки растерянных взглядов, надорванных судеб — и поддалась. Легла рядом. На плечо — жадно обнял.

Взор в потолок.

Родное сердцебиение — звук, который век бы слушала, век бы ему внимала.

Тысяча слов — и не знаю с чего начать. Что нужно озвучить, высказать, спросить. И, главное, искренне и действительно: надо ли?

Обиды? Надежды? Разочарование в жизни? О чем? Что? Что ему сказать?

* * *

(Ф е д о р)

И вправду, что ей я могу сказать?

Что Инку там, еще на озере, хотел бросить? После того, как с Ваней сорвался. И бросил бы! Да только… только та никак не соглашалась с таким раскладом вещей: истерика, слезы, крик. Угрозы… покончить с собой.

Что и решил… пока не торопиться, выждать момент.

— Я видела вас, — неожиданно отозвалась Ванесса, читая мои мысли, заодно пронзая словами, будто током, — там, на озере. Видела… как ты после меня к ней пошел.

— Вань, — ошарашено. — Да ничего не было! — гневом. Сжал невольно ее сильнее в своих объятиях, страшась вновь потерять. — Как пристала та, так и отвалилась… Я до этого, вон сколько… из-за тебя от нее бегал. А тут бы… да после всего, что с тобой на острове было?.. Не чуди! Не было ничего!

— И на даче? — горестно; провернулась в моих руках. Взоры сцепились, теряя фокус.

— И на даче. Ничего не было. А как Ника… рассказала, что случилось, я послал эту мр*зь… окончательно. Мне уже по*** на всё стало. Даже если бы действительно та удавилась. Но тебя батя забрал. И это перестало иметь смысл.

— И опять сошелся? — робко.

Округлил зенки я:

— Шутишь? — невольно грубо вышло, осекся. — По-твоему, я такой, да? Сегодня одно решение, завтра другое? Или что? Нет, конечно. Я думал, я начал искать… выход. Искать варианты, как туда, к тебе перебраться. Как замутить всё, чтоб хоть как-то, что-то. Не за бомжа бы ты замуж пошла? Вон… Серебров чего только стоит. А я че? ПТУшник х*ров.

— Хм… Серебров, — горько вдруг рассмеялась и сильнее прижалась ко мне — ответил участием.

Но не продолжила.

А потому продолжил я:

— И вляпался… С*ка, по самое не хочу. Обещали же тихое, безобидное, б***ь, дело! Чтоб хоть немного лаве для старта поднять. А там… а там хозяева на месте оказались — и понеслась. Такая ж*па. Сами едва живыми выбрались. Батя потом сколько бабла еще выгреб, чтоб хоть как-то на мировую сойти. Но… всё равно, всем плевать — всё дальше пошло. И впаяли, так впаяли. Там еще в конце кто-то что-то пыжился, но… Но, как говорится, уже давно всё было схвачено: давно уже все всё решили, и только кота за я*ца полгода тянули. А то и почти год. И покатили мы… дружной шайкой на зону. Тёрика, Токаря Старшего, тоже же посадили. А вот… Артур… с воли пришли о нем вести: с Инкой замутил. Но ты, наверно, и так знаешь, — улыбаюсь кисло.

— Да ладно? — ошарашено; вперила в меня взгляд, но не ответил, а потому вновь, как и я, уставилась в потолок.

Смеюсь:

— Ага. Она же… в сопли сразу: бросил, ублюдок, скотина. И, видимо, отомстить захотела. Потому к этому, к Токареву и побежала. А он-то… давно уже на нее свой карандаш точил. Эт не Шмель. Понятия ему чужды. Хотя и тот… с*кой оказался.

— Я добровольно, — испуганным шепотом обронила Ваня и сжалась от страха. Обнял крепче и поцеловал в висок — замерла, не дыша.

— Да он мне… всё рассказал. Что это он… там, в доме… к тебе полез.

— Он извинялся.