Ветра Унтара (СИ)

— Постой! Я мертвый? — дыхание Эрика опустилось куда-то в пятки и от этого, как водится, говорить стало неудобно.

— Миновала смерть полечу расскажу… — перепелка вспорхнула…

— Стой! — что есть мочи закричал Эрик, — не улетай! Говоришь, глубокая яма? Ты видела Эмиля!!! Маленькая птица, покажи мне эту глубокую яму! Покажешь?

Перепелка снова приземлилась Эрику на колено и помахала крылышками:

— Зачем?

— Я — другой, не он, — сбивчиво начал объяснять Эрик, — там, в яме, мой брат!

Перепелка какое-то время недоверчиво смотрела на Эрика, а потом вздохнула:

— Жаль, — прочирикала она, — твой брат погиб, ужасный ветер, идем… — и птица взлетела в воздух, а Эрик бросился за ней.

Поспеть за красноглазой перепелкой дано лишь тому, чей брат в опасности или тому, кто владеет волшебными ботинками. Эрик был и из тех, и из других. В нескольких шагах от Оврага Печали, там, где Эрик проходил вчера, как минимум, раз пять, перепелка села на ветку огромной ели.

— Здесь…

За елью, под такой грудой сухолома, что Эрику ни в жизнь не догадаться, пряталась не просто глубокая яма, а очень-очень глубокий полыньячный колодец…

Не один час понадобился на то, чтобы извлечь из-под ветвей сухолома со дна полыньячного колодца замершее тело Эмиля. К вечеру, когда усталое Солнце оставило небо, Эрик принес брата к озеру, до того места, где его ждал Амис. А к исходу дня, на базу лесного конвоя влетела черная как смоль лошадь с долгожданною ношей на своей спине. В доме горел огонь, но никто не встретил братьев Травинских, потому что в этот момент Улен читал послание древних мудрецов к тем, кому суждено было познать смертельный холод ветров Унтара…

* * *

Тот, кто поверг Волшебный смерч, был вправе рассчитывать на чудо, и чудо случилось — Эмиль не только остался в живых, но и быстро оправился от тяжелой болезни. Лишь август окрасил кармином бузину и кулиягода поспела, Эмиль окончательно поправился и болезненная бледность покинула его лицо. Но уже на второй день после того, как сознание вернулось к нему, Эмиль попросил принести флейту. Бережно взяв тоненькую медную дудочку с уймой серебряных клапанов, он едва улыбнулся, а когда все ушли ужинать, заиграл. К этому моменту георгины в палисаднике за домом распустили для пробы по одному бутону, ночь пришла черной и звездной, а Малая Луна откатилась далеко за небосвод. Эмиль играл и от напева к напеву музыка все увереннее лилась в открытые окна, текла за рукомойник и дровяную поленницу, в щели забора, сквозь зеленый коридор, стволы и кроны, встревожила ярким звоном засыпающий лес и понеслась с косяком журавлей за горы, города и леса, ввысь, к далеким немеркнущим звездам…

Говорят, на заре миров каждая травинка знает тайну жизни, говорят, когда времена меняются, человек приближается к этой тайне. Она тревожит и томит его чуткую душу. Говорят, тогда мир отражается в человеке, как в зеркале, весь мир вмещается в каждого из нас. Знать бы, когда наступает время чувствовать и слышать. Знать бы, как поступить с тем, что уже пробудилось и ждет…

ДЕНЬ ЛЕТНЕГО ЛУНОСТОЯНИЯ

Глава 26, в которой Эмиль оставляет за собой последнее слово

К исходу лета Малая растолстела до крайности и закатила свои золотые глаза на север. То ли потому, что луна толстела, то ли потому, что Полосатая Планета приблизилась к Земле настолько, что Малой приходилось соперничать с ней, но ночи наполнялись такой первобытной силой, что невозможно было устоять от соблазнов и не потерять голову от лунных чар.

Выздоровление Эмиля пришлось как раз на праздник Летнего Луностояния. Того самого, в который Угрюмые Ведьмы водят свои хороводы, лешаки поют жуткими голосами, а на окраинах деревень вокруг последних летних костров собираются крестьяне, все без разбору: и стар, и мал.

Утром Эмилю позволили встать с постели. Он вышел во двор прямо через распахнутое настежь окно; расправил плечи, замер, вдыхая соловьиную песню и, сложив на груди руки, склонился до самой земли перед прекраснейшим лесом на свете. И, что б мне провалиться, если я вру, но голубые сосны, вязы и дубы ответили ему, преклонив на миг гордые вершины. Синий Лес выжил… Только он да Эмиль знали, как долго еще будут болеть раны, нанесенные смерчем.

Вволю набродившись по окрестному лесу, Эмиль вернулся, румяный от свежего воздуха и принес мне полную кружку малины. За завтраком он впервые сидел за общим столом и знакомился с конвоирами, которых, как нам казалось, мы знаем уже тысячу лет. Эрик поглядывал на брата из-под отросшего кудрявого чуба и было ясно — замышлял заговор. И точно: не успев расправиться с кашей, оба исчезли в направлении Рощи Героев. Улен поворчал для очистки совести, что мол, нечего так носиться в первый же день, но и он понимал: именно сегодня ребята должны навестить могилу дедушки. В воздухе витал теплый еле уловимый осенний дух, листва неуклонно забиралась в охра-красную палитру, и я могла поспорить на что угодно — это означало, что путешествие подходит к концу…