Ветра Унтара (СИ)

— Послушай, когда мы выберемся отсюда, а это, я надеюсь, произойдет очень скоро, я заберу арбалет и уйду, ясно? — он взял меня за подбородок и долгим внимательным взглядом посмотрел мне в глаза. На секунду мне показалось, что самый близкий человек на свете прощается со мной, но я отогнала от себя эти мысли, он знал — я не расстанусь с ним. Он понял это, вздохнул и продолжил: — Уйду в леса, туда, куда смерчу так просто не добраться. В сыпучие пески Дремучих каньонов, в Перепуски, на Юг, где почти нет людей и где вреда от него будет не больше, чем от девятого вала далеко-далеко в море. Смерч я уведу, ведь у нас еще есть время, правда?

— Время есть, — согласилась я, — но ураган уже начинается, нам не выбраться из города, хотя… попробовать стоит. Что касается меня, я иду с тобой — (Эмиль открыл, было, рот) и только попробуй сказать «нет»… — опередила его я.

Ураган был уже совсем близко, я чуяла его несдержанное дыхание и ужас всех тех, кто видел его наступление. Нам через решетку окна удалось разглядеть только флаги на сторожевой башне севера, они не просто трепетали, они срывались с флагштока.

В тот момент, когда я сказала «Держись!», ветер с силой набросился на входную дверь участка правопорядка. Дверь не выдержала удара, как пробка слетела она с петель, угодив прямо в Каула. Гвардеец охнул, упал и выронил ключи, которые проехались по скользкому полу и застряли под подошвой Эмиля. Тот сориентировался в два счета.

— Ведьмовы идиоты! — обласкал гвардейцев Эмиль, подхватил арбалет, и если бы дверь не слетела, уверена, он бы ей помог.

То, что мы увидели на площади, оказалось отнюдь не тем, что нам пришлось наблюдать в своем собственном саду, и даже не тем, что мы встретили на Южном тракте. Ураган набрал силу, но прежде чем это удалось рассмотреть, нас чуть не сдуло с крыльца и пришлось ухватиться за поручни ограды. Все кругом потеряло устойчивость, вышло из равновесия, заходило ходуном, заплясало, занервничало. Помощи ждать было неоткуда, более того, мы сами были помощь. И потому надо во что бы то ни стало идти, выбираться из города, уносить арбалет смерча прочь…

Но, не сделав и пяти шагов, мы упали. Уши заложило. Следующим порывом ветра нас отбросило обратно, к ограде участка правопорядка, Эмиль вцепился в неё, и мы распластались по земле. В воздухе встала завеса городской пыли. Ураган уже порядком успел порезвиться и теперь медленно, но верно поднимался над городом. Он сопротивлялся и торопился повластвовать еще хоть самую малость. Его руки тянулись к нам, он врывался в двери и наседал на окна. Те звенели, хрустели и блистающим дождем срывались вниз. Надувались и трещали крыши, ставни срывались вверх и летели столичными голубями под небеса. Деревья вздыхали и целовали землю. Ветер торжествовал и ревновал, ему мешало то обстоятельство, что высоко в растревоженном небе возвышалась башня Алъерьских королей, на которой мальчишка в концертном костюме барабанщика из Кивида взводил затвор своего арбалета и ждал хатеоновый дождь… Этот мальчишка ломал все планы и неотвратимо притягивал, заставлял беспокоиться…

Ураган поднимался над городом, а Алъерь стонал и зализывал раны. Людей почти не осталось, но то и дело кто-то испуганно прижимался к стенам домов, хотя именно этого и не следовало делать. По улицам растеклись отряды гвардейцев. Ветер сбивал их с ног, срывал плащи, гвардейские мечи тускло поблескивали и бились на ветру. Что в них проку? С минуты на минуту пожалует дождь, и тогда их не спасут ни плащи, ни шлемы. Нужно было бежать, но сначала надо было подняться. Ползком мы добрались до пожарной бочки, сидя на которой несколько часов назад, Талески сокрушался о нашей глупости. О, как он был прав! Не припомню еще такого случая, чтобы правота Тигиля была столь жизненно важной.

Эмиль прижал арбалет грудью к мостовой, руна смерча не разгоралась, но ясно было видно, что смерч где-то близко.

— Я не слышу его, Эм! — призналась я.

— Все бывает, Итта. Твой дар слышит ураган, ему не до смерча.

Эмиль был как всегда прав. Но мой дар слышал не только ураган. Скрипело обиженное небо, в него бились облака, сгорал от нетерпения и решимости наш Эрик. Пожалуй, это было сильнее всего остального. И все же в меня пробивались и другие чувства: страхи людей, боль надломленной рябины, смерть балконных лилий и ужас городских птиц, а смерча я не слышала. Зато ураган носился теперь высоко над крышами, и была надежда, что больше он не собьет нас с ног. Мимо прогремели тяжелые сапоги гвардейцев. Они патрулировали город.

Теперь можно было срываться с места и бежать, бежать прочь из столицы, оставляя Ив, оставляя Тигиля и бросая Эрика самого, один на один с ураганом мстить ему за наш Золотой Флюгер, за перепелку и вороньи гнезда на Тополе- Великане.

— Сейчас начнется дождь, — почуяла я, — надо успеть!

— Руку! — Эмиль дождался, пока гвардейцы скроются за поворотом, и мы понеслись по улицам Алъеря быстрее, чем по блуждающим мостам.