Ветреное сердце Femme Fatale

Раевский немного удивился. Лично он может зарекомендовать Юлиана Юлианыча как добросовестного, знающего свое дело человека. По крайней мере, в полку на него нет никаких нареканий.

– Вы бы не могли послать за ним? – попросил Севастьянов, которому успели наскучить все эти китайские церемонии. – Я бы хотел сказать ему несколько слов.

– Да, конечно, – сказал Раевский. – Мишка! Сходи-ка к Ферье, к портному, да позови Юлиана Юлианыча сюда. Он у портного квартирует, – пояснил он, улыбаясь Амалии. – А зачем вы хотите его видеть, сударыня? Неужели он что-то натворил?

– Возможно, – отозвалась Амалия, ничуть не погрешив против истины. – Кстати, как поживает его жена? Ее зовут Натали, кажется?

– Да, – подтвердил Раевский. И продолжил: – Но насчет его жены я, сударыня, ничего не могу вам сказать, потому что он с ней разошелся, и довольно давно. Да и, насколько мне известно, у них был брак, так сказать, по обоюдному согласию, а не тот, что одобрен церковью.

Степан Александрович сделался красен, как медный таз. Амалия с тревогой покосилась на него. Все было ясно. Или почти все, кроме нескольких деталей, которые не давали баронессе покоя. Например, почему Натали, убегая из дома, не взяла с собой драгоценностей? Содержанка, да еще такая искушенная, она должна была прекрасно знать, что лучше всего забирать с собой то, что еще может ей пригодиться. Или то, что она держала дома, было пустяком по сравнению с ценностями, которые она, скажем, хранила в банке и о которых не подозревал наивный Севастьянов?

В коридоре послышались шаги и голоса.

– А вот и Юлиан Юлианыч, – сообщил Раевский.

Дверь отворилась, и в сопровождении денщика в комнату вошел высокий блондин довольно приятной внешности. Однако прежде, чем он успел сделать несколько шагов, страшно побледневший Степан Александрович сорвался с места – и бросился на него.

То, что последовало за этим, денщик Мишка в компании других денщиков позже описывал так: «Чуть не уходил он, значится, доктора-то. Ты, кричит, ее погубил, я тебя убью, и всякое такое. Еле-еле мы с полковником его оттащили. Полковник-то мой человек сильный, да и он бы не справился, коли купец наш не прибежал бы на подмогу. Только купец, значится, и смог с медведем этаким сладить. А то никак!»

Когда Карякин, Раевский и денщик объединенными усилиями отволокли наконец разъяренного Севастьянова в другой конец комнаты, Домбровский медленно опустился на стул, растирая шею.

– Ну замечательно… – пробормотал он. – Я не понимаю, в чем дело! Я где-то видел этого господина, но чего он от меня хочет? Набросился, как безумец…

– Мерзавец! – крикнул Степан Александрович, порываясь вырваться. – Убью!

– Его жена – Наталья Георгиевна Лапина, – сказала Амалия спокойно. – Знаете такую?

– Знаю ли я? – поразился Домбровский. – Конечно, видел ее в Москве. Она тогда жила с… с одним моим знакомым.

Его спокойствие сбивало Амалию с толку. Чувствовалось, что гусарский доктор не притворяется, а действительно не понимает, чего от него хотят.

– Какое отношение она имеет ко мне? – уже сердито спросил врач, который хоть и был поляком, но говорил по-русски без малейшего акцента.

– Он думает, что вы увезли его жену, – пояснила Амалия.

– Я? – поразился Юлиан Юлианович. – Зачем?

– Нечего врать! – крикнул Севастьянов. – Полковник уже сказал, что твою жену зовут Натали! Это она, она!

Тут Домбровский так удивился, что даже забыл про ноющую шею.

– Сударь, вы в своем уме? Ту даму, о которой вы говорите, зовут Наталья Пригожина, и мы давно уже расстались. Это не ваша жена! Не понимаю, что могло взбрести вам в голову! И вообще вашу жену я не видел уже несколько лет. Верно, я теперь вспомнил, встретил вас с ней в… в уездном городке…

– Почти пять лет назад, – подтвердила Амалия. – И вскоре после того она исчезла.

Домбровский несколько раз озадаченно мигнул.

– Прошу прощения… Я не знал. Но, если она исчезла, я не имею к ее исчезновению никакого отношения, поверьте мне! Тем более что она была… была одно время дорога моему другу. Я бы скорее руку себе отрубил, чем дотронулся до нее!

Молодой мужчина казался совершенно искренним, и даже Степан Александрович, очевидно, наконец-то поверил ему. Могучий Карякин отпустил его, и Севастьянов, всхлипнув, повалился на диван, закрыв лицо руками.

– И тем не менее вам придется кое-что мне объяснить, – сказала Амалия. – Зачем вы тогда приехали в Д.? Только не надо говорить мне, – прибавила она, – что вы случайно оказались там и опять-таки случайно встретили Натали Лапину, в то время жену Севастьянова.

6

Домбровский вопросительно покосился на полковника (чье лицо было совершенно невозмутимо) и перевел взгляд на Карякина. Тот кашлянул, приосанился и, пригладив бороду, пробормотал:

– Ну что ж… Пойду-ка я, пожалуй, насчет ужина распоряжусь. Гхм! Если понадоблюсь, ваше высокоблагородие…

– Мы вас позовем, – кивнул Раевский. – Мишка! Ступай-ка в конюшню, проверь, как там моя лошадь.

Когда Карякин и денщик вышли, в комнате остались только Амалия, Севастьянов, полковник и Домбровский. Последний тяжело вздохнул.