Ветряные мельницы

…Ресторан – значит ресторан. Костя забежал в общежитие, чтобы оставить рюкзак, почистил ботинки, пригладил волосы и хмыкнул – еще пару лет назад он надел бы костюм. Сейчас хватило беглого осмотра: байка и джинсы были в порядке, свежие и опрятные – и Марек с чистой совестью хлопнул дверью, выдвинувшись на первую встречу с Асей, которая, в общем и целом, должна была напоминать свидание.

* * *

Если говорить о ресторанах – тут у Кости были свои предпочтения. Ну, во-первых – никакого телевизора. Включат эту заразу, а потом там весь вечер мелькают морды американских мультикультурных исполнителей, или бесконечных хоморских и урских поп-звезд, и это при том что музыка в заведении играет совсем другая, и рты они разевают совершенно не в такт. И собеседник весь вечер пялится вам за спину бессмысленным взглядом уставившись в светящийся плазменный экран. Или, что хуже, вы сами пялитесь в проклятый зомбо-ящик.

Во-вторых – скорость приготовления пищи. Нормальная пицца готовится двадцать, ну пусть тридцать минут. Если меньше – есть риск сожрать разогретое нечто, с резиновым тестом и вялыми овощами. Это первая крайность. Ну а вторая крайность – это то самое чувство, когда повара сначала сеют пшеницу, потом ждут пока она созреет, потом жнут ее, потом мелют муку, чтобы сделать основу для пиццы, и только после этого отправляются вместе с официантом на охоту за животными, мясо которых будет пущено на салями… А потом, спустя несколько месяцев, официант с победным видом приносит вам пиццу.

Ну, и в-третьих – Костя любил живую музыку. Ну был у него такой заскок. Какой-нибудь джаз-банд или фолк-коллектив делал вечер на двести процентов более приятным!

Именно по всем этим причинам он забежал в «Бригантину» – приятное заведение с морской тематикой, приглушенным светом и колоритным чернобородым барменом за внушительной стойкой. Заказав столик и все прочее, парень помчался на остановку – нужно было приехать как минимум на двадцать минут раньше, чтобы хорошенько промерзнуть и заскучать!

И тут в кармане завибрировал клятый мобильник!

– Посредник слушает, – автоматически брякнул Костя.

– Здравствуйте, посредник! – голос администратора не узнать было невозможно. – По поводу заказа на координатора, статистов, полиграфическую продукцию и прочее – все подготовлено, мы примерно представляем, на какой локации придется работать, однако нам нужна конкретная информация. Свяжитесь с заказчиком и задайте прямой вопрос: где и когда будет проводиться акция. У нас так не принято, и тем не менее – нам нужно формальное подтверждение. Я думаю, не стоит напоминать вам о конфиденциальности?

– Вы уже напомнили, – буркнул Костя.

– Но-но, полегче! – хохотнул администратор и отключился.

А Костя стоял на остановке и пялился на плакат с предвыборной агитацией, откуда на него смотрели три лица кандидатов в президенты.

Уверенный взгляд действующего президента, его кустистые брови и седые виски были привычными, как вкус борща в любой общепитовской столовой. Нестерович правил страной с самого распада Союза, и уверенно держал бразды правления, указывая республике путь в будущее неясной степени светлости.

Второй кандидат – Алесь Говорун – обозначил свою предвыборную программу предельно ясно – свобода во всех ее проявлениях, от рыночной экономики до нетрадиционной сексуальной ориентации, не говоря уже об ориентации политической. Его холеное лицо с белоснежной улыбкой так и лучилось вселенской любовью и счастьем.

Третий кандидат был темной лошадкой – какой-то отставной офицер, бородатый и суровый, и фамилия у него была соответствующая – Преображенский. Сразу на ум приходили рокот барабанов, развевающиеся знамена и сверкающие на солнце штыки имперских гренадеров.

И тут у Кости в голове сложилось два и два. Все было до ужаса просто. В его родной маленькой сонной Альбе проводились выборы. Всем было ясно, что скорее всего выберут Нестеровича, как уже выбирали три раза подряд. В правительстве сидели люди Нестеровича, в силовых структурах – тоже, в столичной мэрии и во всех трех областных администрациях все было насквозь пропитано духом Нестеровича и везде сидели пиджаки, преданные Нестеровичу.

Но Хомора! Южная соседка уже два года бурлила либерализмами, демократизмами, сепаратизмами и прочими громкими…измами. Оттуда проникал ненавистный седым дядям в пиджаках дух свободы… Развевались над многотысячными демонстрациями флаги, неслись революционные песни – сердца требовали перемен.

И ладно бы только это! Северный сосед – необъятная Урса – расправляла плечи. Лязгая танковыми траками, грохоча двигателями космических ракет, под звуки нового гимна просыпалась от сна длиной в четверть века некогда могучая империя. И это седым пиджачникам было не менее страшно, чем революционный задор молодых хоморцев. Урские идут!