Ветряные мельницы

– Нет! – сказал Костя и принялся натягивать на себя свою безразмерную футболку. – Я не орк.

– Это еще почему? – улыбнулась Ася.

– У меня тонкая душевная организация. Я книжки читаю и поэзию люблю, вот!

Следом за футболкой он влез в потертые синие джинсы и с видимым сожалением собрался уходить. Девушка засунула руки в карманы шортиков, замерла, думая о чем-то своем, а потом вдруг выдала:

– Так что там насчет поэзии? Удиви меня, Марыгин! – и как-то так подмигнула парню, что у него на секунду перехватило дух.

Он замешкался, как будто подбирая в голове что-то, подходящее для ситуации, а потом продекламировал:

– Вчера я бежал запломбировать зуб
И смех меня брал на бегу:
Всю жизнь я таскаю свой будущий труп
И рьяно его берегу!

Ася удивленно на него посмотрела, а парень почесал затылок, и добавил:

– Это Игорь Губерман. Поэт такой. А ты чего еще ожидала от орка? – и со зверской рожей попытался сгрести девушку в охапку.

Та ловко вывернулась, проскользнула к двери и сказала:

– Пора и честь знать! Скоро тетя придет, а у меня тут будущий труп тусуется. Нехорошо как-то.

Только Костя шагнул к двери, как в кармане завибрировал найденный давеча телефон.

– Да!

– Здравствуйте, посредник. Нам нужен координатор, через восемь дней в семнадцать ноль-ноль.

– Да нет тут никакого посредника! Этот телефон у меня случайно!

– Но это исключено, мы ведь…

Костя с силой вдавил кнопку отбоя. Бесят!

Он поймал тревожный взгляд Аси, и сказал:

– Да нормально всё. Нашел вот телефон чей-то на остановке, теперь названивают. Завтра с утра займусь поисками хозяина, сейчас не до того, как-то…

– Костя… – впервые за вечер она назвала его по имени. – Костя, не влезь никуда снова, а?

– Да что со мной будет? – отмахнулся он.

Девушка вдруг крепко обняла его и тут же отпустила.

– Иди уже!

Косте Марыгину в общем-то было куда идти. Более того – был даже выбор. Но все его пути лежали через одно странное место на окраине – «Общежитие № 15».

В «Пятнашке» – старом пятиэтажном здании сталинской еще застройки, жили магистранты, аспиранты, лаборанты и младшие научные сотрудники со всего города. Общага сия считалась элитной. А как же! Квартирного типа! Никакого режима, вахты и надзора от соответствующих отделов соответствующих организаций… А на самом деле…

На самом деле Костя, направляемый неровным светом болтающегося над козырьком подъезда фонаря, вынул из-под водосточной трубы связку ключей и прислонил чип к положенному месту в домофоне.

Домофон не работал, никому и в голову не пришло ставить в квартиры нужную аппаратуру. Двери в квартирах никогда не запирались – воровать было особенно нечего.

Ногой придерживая дверь подъезда, парень сунул ключ обратно под водосток. В подъезде мерцала лампа дневного света, выхватывая из тьмы сюрреалистическую настенную роспись, политические лозунги и циничные комментарии.

Кнопка от лифта была выжжена дотла, и чтобы вызвать кабину приходилось приложить массу усилий. Прямо над кнопкой красовалась гордая надпись: «Поцелуйте меня в ж…». Всё после «ж» было затерто острым предметом, но кто-то оригинальный приписал рядом большими корявыми буквами: «…ОЛТОЕ ЯЙЦО!»

Марыгин любил, чтобы писали грамотно, и поэтому нашарил в карманах какую-то скрепку, распрямил ее и, зачеркнув «О» сверху выцарапал нужную тут букву «Ё».

Усмехнувшись про себя, он шагнул в кабину лифта и со скрежетом и лязгом поднялся на нужный пятый этаж.

Из-за покрытой потертым дерматином двери раздавались залихватские аккорды музыки неопределенного жанра и какое-то гудение.

– Если за дверью слышно гудение, значит у вас два варианта; или это трансформаторная будка, или там гудят без вас! – входя, провозгласил Костя.

Навстречу ему тут же ринулся невысокий плотный человечек – Рома по фамилии Дыба. Пиво плескалось в его мутных голубых глазах, в объемистом пузе и в двух стеклянных бокалах, которые он держал в руках.

– Ма-аре-ек! – голос у него был сиплый и высокий, и вообще всем своим видом он напоминал кота, налакавшегося валерьянки. – Марек, у нас тут праздник!

Мареком Костю прозвали по двум причинам. Первая – производная от фамилии «Марыгин», а вторая – из-за любви к творчеству Ярослава Гашека.

– И что за праздник? – спросил Костя, он же Марек.

– Ха-ха! День албанской авиации! – сипло рассмеялся Дыба и проследовал на кухню, оставив один из бокалов в руках у Марыгина.

Марыгин отхлебнул из бокала и поставил его на стульчик, рядом с электрическим чайником.

Электрический чайник стоял на стульчике в коридоре потому, что на кухне евророзетки не было, а чай и кофе все хлестали ведрами, и таскать его из комнаты в комнату было непрактично.

Из туалета вывалилась пьяная морда в халате и шлепанцах, и, сделав грациозный пируэт, проследовала в комнату Дыбы. Костя скинул ботинки, и направился к себе.