Ветрогон

— Нет, ты должен пообещать! — она топнула ножкой. — В «Спасителях мира» всегда обещают!

А, «Спасители мира»! Неужели они еще идут? Даже мне этот мультик включали, когда я был малышом.

— Покатяй! — поддержал Миша и даже протянул ко мне ручки, видно, надеясь, еще сегодня полетать.

— Ладно, — сказал я. — Если смогу, обязательно прилечу еще.

И вот тут на нас налетела плачущая и причитающая няня, а за ней — мужик в форменке пожарного, с двумя одеялами в руках. Правильно, дети ведь почти голые: девочка в легком платье, мальчик вообще в одних трусиках и майке. Черт, надо было хоть то одеяло с кровати прихватить. Не подумал я.

…Я постарался как можно скорее вывернуться из истерических благодарностей и всеобщего ажиотажа. Благо, это было легко: пожарные приступили к делу еще до моего приземления и настойчиво просили всех зевак отойти на безопасное расстояние. Работали брандспойты, шипела пена, ярко горели прожектора, слепя людей. В такой движухе немудрено затеряться. Я и затерялся, а потом тихонько взлетел. Бортовых огней у меня нет, как только поднялся выше уличных фонарей — хрен меня кто разглядит.

Главное, я убедился, что о детях теперь позаботятся, а мне надо было как следует подумать.

Что, блин, я только что сделал? Почему этот «сброс» стал возможным? Наверное, несколько факторов. Во-первых, я не успел истратить или растерять избыток магической энергии во время боя с Черноцветом — неожиданно быстро грохнул хищника. Почти все, чем меня наградил Прорыв, осталось со мной. Во-вторых, мое воззвание к предмету-компаньону хоть ненадолго, но приоткрыло мне часть внутренней «кухни» Проклятья. Оно считало мою искренность и дало мне временный доступ с расширенными правами. Не рут, даже близко. Скорее, что-то вроде доверенного пользователя.

Видимо, я что-то все-таки понял из увиденного. Какой-то принцип? Когда только успел. Подсознание сработало? Да неважно. Главное — сработало. Похоже, мне в первый раз за бытие волшебником удалось сотворить собственное заклинание, а не воспользоваться готовым шаблоном глефы.

Меня затопило чувство триумфа, сродни которому я давно не испытывал. Даже спасти малышей было не настолько приятно — там я больше облегчение почувствовал, что не подвел их.

Получается, я могу использовать магию сам? На что косвенно указывает мой «танец со снегом» в парке. Надо будет проверить. И, конечно же, поделиться информацией со Службой, в их архивах наверняка можно найти…

— О, Ветрогон! Откуда ты взялся?

— Его теперь Всадник Ветра зовут, помнишь? Нам же Песня Моря рассказала.

Меня качнуло так, что я чуть не упал. Ведь только что летел над городом — и вот уже стою на верхней площадке Убежища Ладья, рядом с гигантским факелом. И на меня глазеют Вектор и еще одна девочка, подруга Волнобежки, сидящие на парапете между светящимися цветами.

— Не знаю, — сказал я. — Нет, знаю. Я только что нарушил гиас. Точнее, захотел нарушить.

И сел на пол — ноги не держали.

Глава 20

Все-таки я переночевал в Убежище. Слишком длинный выдался день, слишком много движухи, слишком серьезные эмоциональные качели — от утренней скуки и некоторой фрустрации до вечернего ностальгического кайфа, отчаяния, облегчения, триумфа и резкого удара страха (так отреагировало тело, категорически не желающее «исчезать»). Я, конечно, крут, но такие горки какого хочешь Сивку укатают.

Короче, я не стал выпендриваться и изображать из себя одинокого волка, а выбрал свободную лежанку в нише подальше от очага и Стешиного невозмутимого взгляда. Меня, конечно, попытались расспрашивать:

— А какой гиас ты нарушил, Всадник?

Но когда я отказался отвечать, больше не тормошили. Стеша даже сказала:

— Бывают гиасы, про которые не расскажешь. Не дергайте его больше.

У большинства ребят в глазах отразилось непонимание и любопытство — мол, что это такое может быть? — однако никто не стал настаивать. А у Катавасии лицо ничего не выражало: мол, плавали, знаем, еще и не такое видали.

Интересно девки пляшут.

Лежа в своей временной — временной, чтоб вас! я не буду здесь жить! — нише, глядя на отсветы вечно горящих очагов и слушая дыхание (а местами и храп) спящих детей, я размышлял.

Итак, Проклятье запрещает тем из волшебников, что хоть как-то продвинулся в его изучении, рассказывать о себе. То есть таких «продвинутых» может быть сколько угодно, но мы друг про друга никогда не узнаем. Ведь после первого предупреждения я не рискну даже заикнуться на эту тему. Категорически не хочется помирать!

И написать тоже ничего не рискну. Восемьсот лет назад уже давно существовала и прочно вошла в обиход письменность, многие были грамотными. Стопроцентно древние маги предусмотрели и такой запрет. И жестовый язык, и намеки. Средневековье, как пишут, помешано было на ребусах и загадках. Не стоит пытаться обойти этот гиас, вряд ли он наложен настолько примитивно. Пока Проклятье производило впечатление программы с тщательно продуманной архитектурой, да и цена проверки слишком высока. Может быть, Проклятье предупредит второй раз, может быть, нет.