Ветры, ангелы и люди

Жители Таррагоны в детстве играют в римских развалинах, как в песочницах, потом подрастают и учатся бить в барабаны по средам и воскресеньям, а окончательно повзрослев, целыми днями сидят на пляжах и смотрят на море, поэтому в старости их глаза зеленеют и становятся прозрачными, как морская вода.

77.

Жители Таллина едят сладкий жареный миндаль и морскую селедку, бойко торгуют на улицах запахом, временем и огнем. Летом они коптят свечи, чтобы свет хранился до самой зимы, не испортившись от сырости и городского шума.

78.

Жители города Фрайштадта оставляют при себе все прошедшее время, скатывают его в рулоны, складывают в подвалы, которые никогда не запирают, потому что время принадлежит всем, кто в нем нуждается. Говорят, чтобы найти входы в эти подвалы, надо гулять по городу в красных башмаках; фасон же башмаков значения не имеет.

Озеро впадает в море

Голова закружилась на пороге кафе Šokolado sostiné; перевод названия узнал уже потом и восхитился – красиво, на самом деле, звучит: «На пороге «Шоколадной столицы» у меня закружилась голова». Но пока стоял в дверном проеме, ни о чем таком не думал, на ногах бы удержаться, очутившись внезапно на невидимой карусели, в почти полной темноте, благоухающей кофе и шоколадом, а ведь с улицы казалось, в кафе горят лампы, что за черт.

Потемнело, впрочем, только в глазах, это выяснилось буквально несколько секунд спустя, уже на улице. Сидел на стуле, наслаждаясь неподвижностью угомонившегося наконец мира. Все остальное было не важно – пока.

– С вами все в порядке?

Сперва не удивился, услышав немецкую речь. То есть – ну а как еще бывает? Только когда вопрос прозвучал снова, теперь уже по-английски, вспомнил, что дело происходит в чужой стране. И надо же, вот так сразу наткнулся на земляка. Повезло.

Земляк сидел на корточках и встревоженно глядел снизу вверх. Глаза его в сумерках казались темными и одновременно прозрачными, как озерная вода. В серой куртке и рыжих, как обожженная глина, штанах, загорелый короткостриженый, не то седой, не то просто очень светловолосый, по крайней мере точно не старый, средних лет. Снова повторил вопрос, теперь уже на совсем незнакомом языке. Может быть, по-литовски или по-русски, поди разбери.

Сказал:

– Спасибо. Уже все в порядке. Просто закружилась голова. Наверное, погода меняется, у меня пониженное давление. Сейчас выпью кофе и буду как новенький. Собственно, затем сюда и пришел.

– Я принесу, – улыбнулся незнакомец. – Веранду уже не обслуживают, осень. А вам лучше бы пока на воздухе спокойно посидеть.

И, поднявшись, весело спросил:

– Слушайте, а вы мне не мерещитесь? Не понимаю, откуда тут мог взяться еще один немец. Середина осени, вечер воскресенья! Туристам в это время тут делать нечего.

– Ха! Нечего! Да нас тут целый автобус, сорок с лишним человек. Экскурсия в замок. Теперь всех повели на ужин, а я сбежал. Не хочу есть. Пива тем более не хочу. Только гулять и кофе.

– Достойный выбор. Горжусь знакомством.

Скрылся за дверью кафе, но буквально несколько секунд спустя вернулся с чашкой, поставил ее на стол.

– Это эспрессо. Себе заказывал, как раз принесли. Остыть вроде бы не успело. Пейте, не стесняйтесь, я одну порцию уже выдул, просто не хотелось так сразу уходить, вот и попросил повторить. Ничего, если я закурю? Если вам это мешает, могу пересесть за другой стол.

Улыбнулся:

– Лучше просто одолжите мне зажигалку. Моя, подозреваю, вывалилась где-нибудь в автобусе. По крайней мере в кармане ее почему-то нет.

Выпил густой от горечи кофе одним глотком, зажмурился от удовольствия. Сказал:

– Хорошо, но мало. Но очень хорошо. Меня зовут Дитрих. А вы, вероятно, мой ангел-хранитель.

– Временный. Ваш, похоже, ненадолго отлучился в тот момент, когда вы переступали порог. Посижу с вами еще немного, пока этот балбес вернется, мне так будет спокойнее. Если вы, конечно, не возражаете.

– Разумеется. Нам с вами надо как минимум выпить еще по чашке кофе. А то как-то раз и все. Я, можно сказать, почувствовать не успел. Только теперь я закажу.

– Закажу я, – твердо сказал временный ангел-хранитель. – Вам бы еще немного спокойно посидеть. А платить все равно будем перед уходом, тогда и разберемся. Может быть, капуччино?

– Разумно. По крайней мере порция гораздо больше. Давайте.

* * *

– Сегодня вечером, – говорит Ида, – нам с тобой обязательно надо в Тракай. Ты сможешь вот так рррраз – взять и все бросить?

– Да мне и бросать-то особо нечего, если тебя устроит выехать после шести. Раньше не получится, я Эгле с собакой к ветеринару везу. А потом домой, тоже не ближний свет.

– Я и сама могу только в полседьмого. Сегодня же воскресенье, и у меня в студии вечерние дети.

– А почему бы тогда просто не перенести поездку на завтра? – осторожно спрашивает Игорь.

Он давным-давно уяснил, что открыто спорить с сестрой – только время терять. Но к голосу разума Ида иногда прислушивается. Особенно, если тому удается прозвучать в форме вопроса, ответ на который надо искать самостоятельно. Магическая формула: «Ой, действительно, а чего это я?» – работает только в собственных устах.