Ветры Дюны

Тлейлаксы заменили прежнюю открытость Дункана мистицизмом ментата, но после второй порции пива он начал раскрываться, и Гурни одновременно радовался и печалился, видя проблески прежней натуры старого друга. Однако, все еще настороженный, он на пробу сказал:

– Я мог бы спеть. В моих покоях мой балисет – тот самый старый инструмент, что я купил на Чусуке, когда мы вдвоем двое с Суфиром Хаватом отправились на поиски сбежавшего с Икса Пауля.

Дункан ответил легкой улыбкой.

– Суфира с нами не было. Были только мы с тобой.

Гурни усмехнулся.

– Просто проверяю, помнишь ли ты.

– Помню.

Теперь, когда орнитоптер приблизился к периметру аванпоста, Гурни узнал одну из старых сканерных станций Харконнена, расставленных на равнине вокруг Арракина. Некогда скромная наблюдательная станция теперь обросла новыми укреплениями и служебными помещениями, ее многочисленные крыши и высокие стены были уставлены мощными ионными пушками, способными уничтожить корабль на орбите – даже лайнер Гильдии, если того потребуют обстоятельства.

– Арракис всегда был объектом нападения, поэтому Пауль во время джихада укрепил оборону планеты. Теперь, когда Пауля не стало, Алия хочет, чтобы я убедился, что мы готовы к неожиданностям.

– Шаддам жив и в изгнании на Салусе Секундус, – заметил Гурни. – Это тебя тревожит?

– Меня тревожит многое, и я стараюсь быть готовым ко всему. – Направляя орнитоптер к посадочной площадке станции, Дункан передал опознавательный сигнал. – Я никогда не отказывался от твоей помощи, Гурни. Пауль хотел бы, чтобы мы работали вместе.

«Пауль», – подумал Гурни с горечью. Конечно, подлинный Дункан Айдахо должен был помнить его именно так, ведь это имя Атрейдеса, напоминание о Каладане, артефакт истории. Здесь, на Дюне, Пауль стал Муад'Дибом, совсем иной личностью, чем сын герцога.

Под рев двигателей, искусно работая стабилизаторами, Дункан посадил орнитоптер на оплавленную площадку за укрепленными стенами аванпоста. Они вышли и направились в центральное здание, куда по причине неожиданной инспекции сбегались военные.

Дункан рядом с Гурни методично переходил от одной установки к другой, браня солдат за неаккуратность. Он указывал на невычищенные и неоткалиброванные орудия, на пыль на механизмах слежения, на помятые мундиры, обратил внимание даже на запах пряного пива в утреннем воздухе.

Гурни не мог винить его в том, что он недоволен состоянием станции, но он помнил также, как упал нравственный дух в войсках Атрейдесов после прибытия герцога Лето на Арракис.

– Пауля не стало, и эти люди в растерянности. «Солдат всегда должен сражаться, но он дерется смелей, когда есть за что». Не ты ли сказал это, мастер меча?

– Мы оба мастера меча, Гурни Халлек, хотя ты и не обучался на Гиназе. Я тебя кое-чему научил. – Глядя на солдат, Дункан – ментат – провел свой анализ. – Они приспособятся. Алия должна знать, что они не в лучшем состоянии. После похорон Пауля я всех тут перетрясу и накажу самых злостных нарушителей, чтобы привести в чувство остальных.

Это заявление встревожило Гурни: исторически Атрейдесы никогда не правили с помощью страха. Но все изменилось, когда Пауль стал мессией фрименов и взошел на трон Дюны, получив под свою руку империю из тысяч беспокойных планет.

– Я бы хотел, чтобы ты сделал это как-то иначе, – сказал он.

Гхола посмотрел на него металлическими глазами. В эту минуту он вовсе не походил на Дункана.

– Нужно думать о реальности, старый товарищ. Если Алия сейчас проявит слабость, это чревато нашим падением. Я должен защитить ее.

С высокой стены укрепления Гурни смотрел на пояс неровных скал, частично охватывавший бесконечное пространство песка. Он понимал, что Дункан прав, но здесь, кажется, не было конца жестокости правительства.

– Я вижу в глазах воинов признаки слабости и слышу то же самое в голосе начальника станции. – Дункан посмотрел на спутника. – Я научился читать самые незначительные подробности, потому что под поверхностью всегда скрывается смысл. Я вижу это даже в твоем лице, в том, как ты сейчас смотришь на меня. Я не чужак.

Гурни задумался над ответом.

– Верно, я был другом Дункана Айдахо и оплакивал его смерть. Это был смелый и верный воин. Ты выглядишь и ведешь себя, как он, хотя ты гораздо сдержанней. Но гхола… не понимаю. Каково это?

Дункан словно смотрел в прошлое.

– Помню первые мгновения сознания, когда я, смущенный и испуганный, лежал в луже жидкости на твердом полу. Тлейлакс сказал, что я был другом императора Пауля Муад'Диба, а теперь должен втереться к нему в доверие и уничтожить его. Это было подсознательное программирование… для меня невыносимое. Я отказался исполнять приказ, навязанный мне, разбил свою искусственную дупгу и в это мгновение снова стал Дунканом Айдахо. Это я, Гурни.

Глухо – это было скорее обещание, чем угроза – Гурни сказал, положив руку на рукоять кинжала:

– Если я когда-нибудь заподозрю, что ты намерен причинить вред семье Атрейдесов, я убью тебя.