Ветры Катраза (Ричард Блейд, Странствие 6)

Мохнатые короткопалые руки подхватили разведчика и помогли подняться в шлюпку. Пегий кивнул ему на нос и опустился на заднюю банку; первой парой рук он держал длинный румпель, второй - ловко орудовал веслами. Косой, судя по внешности, совсем юный парнишка, но мускулистый и крепкий, был основной движущей силой. Блейд заметил, что весла, предназначенные для задних рук, выглядели массивней и шире остальных. Искусство же обоих гребцов оказалось выше всякой критики - лодка летела стрелой, высокий борт корабля, черный и просмоленный, надвигался с каждой секундой.

Блейд посмотрел на стальные топорики и добротные пояса из толстой кожи, потом перевел взгляд на корабль. Трехмачтовое судно, не меньше четырехсот футов в длину, едва заметно покачивалось на мелкой волне. Плавучий якорь был принайтован на цепи, похоже - бронзовой; с палубы свешивались тали, и над фальшбортом в нескольких местах вытягивали гусиные шеи подъемные краны; на носу и корме торчали орудия, похожие на большие стрелометы. Эти четырехрукие отнюдь не относились к числу дикарей!

Очертаниями корпуса, массивного, прочного и угловатого, судно походило на испанские галеоны конца восемнадцатого века. Сразу становилось ясно, что тут не гнались за скоростью и изяществом линий; скорее - за грузоподъемностью, надежностью и безопасностью. "Купец. - решил Блейд. - или промысловое судно." Он припомнил, что одни из его спутником упоминал кита, и потянул носом. От корабля действительно несло неистребимым запахом ворвани и рыбьего жира.

Однако поднявшись по веревочному трапу на высокий борт, он обнаружил, что палуба идеально чиста, медные поручни сверкают, паруса белы, как первый снег, а шлюпки, канаты, связки гарпунов, огромные котлы для вытапливания жира - словом, все принадлежности морского промысла - находятся там, где им положено быть. Он не успел еще сделать и шага, как стоящий у грота четырехрукий (у него была на редкость огромная голова, словно вдавленная в плечи) поднял бронзовый горн. Раздался резкий вибрирующий звук, и дюжина матросов помчалась на нос - выбирать якорь и ставить паруса.

Перед двухэтажной кормовой надстройкой пришельца молча поджидала группа существ довольно сурового пила. Впереди стоял некто с рыжевато-коричневой шерстью, тронутой сединой, в широченном поясе с медными бляхами и тяжелыми бронзовыми браслетами на передних руках. "Рыжий, капитан." - понял Блейд. Сразу за ним - еще двое, тоже в годах; у одного огромные зубы нависали над нижней губой, у другого из темени проглядывали основательная плешь, пересеченная длинным шрамом. Поодаль находился здоровенный тип с бочкообразным телом и невероятно длинными, до самых ключиц, седыми бакенбардами - ни дать, ни взять, боцман королевского флота времен сэра Френсиса Дрейка. Видно, он и был боцманом, ибо держал в могучей лапе трехфутовый конец каната в палец толщиной и легонько похлестывал себя по ноге. За боцманом столпились полдюжины матросов разных мастей - от черной до светло-коричневой.

Пегий с Косым доставили гостя прямо к капитану, бережно придерживая с двух сторон при этом у них еще хватало рук, чтобы помахивать вытащенными из-за поясов топориками.

- Привезли, Хозяин, - доложил Пегий. - Просится до Восточного Архипелага, обещает отработать. Нурло! А имячко-то! Ни одному честному хадру не выговорить!

Капитан - или хозяин? - осмотрел свое новое приобретение.

- Здоровый, - вынес он вердикт, - но тощий.

- Может, за борт? - заметил тип с выдающимися зубами.

- К чему разбрасываться добром? Откормим, - возразил четырехрукий со шрамом на голове.

- Что-то ты, Лысак, сегодня добрый.

- Будешь добрый... Твоя команда не чистит нужники...

- Нужники, ха! Это дело - не для охотников!

- Заткнул бы ты, Зубастый, пасть... А то окажешься в этом самом нужнике. Расчавкал?

Капитан, казалось, не обратил внимания на перепалку своих помощников. Он по-прежнему разглядывал Блейда, потом вдруг шагнул вперед, ткнул его о грудь кулаком и изрек:

- Носач! Команда Лысака! Три дня кормить, потом - на работу.

Развернувшись, он проследовал к кормовой надстройке и скрылся за маленькой дверцей.

Лысак, бросив торжествующий взгляд на Зубастого, тут же заорал:

- Храпун, сюда!

"Боцман" с бакенбардами подскочил к нему.

- Этого - Носача - во второй кубрик в койку - и жратвы от пуза! Что б через три дни был на ногах!

Потом он шлепнул Зубастого по спине, и оба скрылись за той же дверцей, что и капитан.

Храпун выпятил грудь, подбоченился и замотал бакенбардами. Теперь он был здесь главным начальником.

- Пегий и ты, Крепыш... - от группы матросов подбежал дюжий малый. - В наш кубрик, он легонько хлестну Блейда по ноге линьком, в койку Пузана, который помер третьего дня. Отпускать только в нужник! И по миске каши с мясом четыре раза в день!