Ветувьяр (СИ)

Больше он не произнес ни слова, хотя принцесса ожидала чего-то еще. Невидящим взглядом она уставилась на адмирала, на какое-то мгновение забывшись, и вернулась в реальность лишь тогда, когда увидела, как губы Джеррета почти беззвучно шепчут до боли знакомые слова.

Всю жизнь Ремора пыталась поймать этот момент — вот и сейчас она пристально смотрела на адмирала, надеясь, что ее глазам удастся уловить тот миг, когда один ветувьяр сменится другим, но снова потерпела фиаско. Вот она видит, как сосредоточенный и печальный Джеррет, теряя сознание, оседает в кресле — и вот уже перед ней, на том же самом месте, расположилось безвольное, словно спящее, тело единственного родного человека.

Ветувьяры легко меняют тела — через пару минут брат придет в сознание самостоятельно, но Ремора все же решила его поторопить и легонько похлопала по щекам. Спустя мгновение Тейвон дернулся, словно от испуга, и распахнул глаза, ошалело уставившись на сестру.

Принцесса по себе знала — в этот момент лучше ничего не говорить, а дать бедняге прийти в себя. Пусть вспомнит, что было перед тем, как он провалился во тьму, став другим человеком.

— Сестрица, — Раздался негромкий, слегка хриплый голос, такой непохожий на визгливый тенор Джеррета.

— Восемь месяцев, — Опережая его вопрос, ответила Ремора, — Так что я жду извинений.

Тейвон хотел запустить руки в волосы, но помешала злополучная треуголка. Каким-то неуклюжим движением брат стянул с головы шляпу и задумчиво повертел ее в руках:

— У него были на то причины?

— К сожалению, да. Канхольм. Он там, кстати, победил.

Тейвон поморщился — то ли от досады, то ли у него просто болела голова, но Ремора могла его понять. Первые минуты — даже дни — после долгой тьмы всегда были ужасны: ты просто сидишь и слушаешь, что вытворял твой ветувьяр, пока тебя временно не существовало.

— Так где мои извинения? — С ухмылкой переспросила принцесса.

— Я же оставил тебе письмо. Я точно помню.

— И даже не соизволил попрощаться, — Напомнила она, — Хорош братец! Бросил на меня королевство, а сам отправил в море эту скотину!

— Да неужели он настолько плох? — Тейвон медленно поднялся и тут же скукожился — одежка Джеррета явно была ему не по нраву. Да и не по размеру, — Никто кроме тебя не говорит о нем ничего такого уж гадкого!

— Он забирает у меня тебя, — Честно призналась Ремора, — И не может править Кирацией. Этого достаточно для моей неприязни.

— И поэтому ты не дала ему четыре месяца?

— Нет, — Покачала головой Ремора, — Дело срочное, и обсуждать его с Джерретом не было смысла.

— Ладно, поверю, — Улыбнулся брат, — Но для начала переоденусь. Спроси у него как-нибудь — он вообще что-нибудь жрет!? Какого черта он такой тощий!?

Ремора засмеялась, наблюдая за тем, как Тейвон из последних сил сражается с тесным камзолом, натянувшейся на плечах рубашкой и чересчур тугим для него ремнем. Брат скрылся в дебрях гардеробной, выпутываясь из чужой одежды и не переставая что-то недовольно бормотать. Ремора решила развеять его сомнения:

— Жрет он не меньше тебя, а пьет и того больше.

— А еще фехтует и дерется, мне говорили, — Донесся приглушенный голос, — Жизнь порядком поинтересней моей.

— Прекрати, — Буркнула Ремора, — Ты король.

— Именно этим я и недоволен, — Тейвон вышел из гардеробной, и теперь все окончательно встало на свои места.

Каждый раз, когда Ремора видела брата в его привычном обличье, ей становилось спокойно и уютно. Наверное, из-за ответственности, которая тут же перепрыгивала с ее плеч на его.

Король вернулся, а значит, принцесса могла отступить в тень.

— Я весь внимание, — Тейвон подошел к туалетному столику и открыл небольшую узорчатую шкатулку, — Что за дело?

Сколько раз она отрепетировала эти слова? Десять? Двадцать? А они все равно не желали срываться с языка. Ремора замялась, постукивая ногтями по гладкой столешнице. Тейвон неожиданно выругался, но адресовано это негодование было не ей.

— Ты посмотри — вот же мерзавец! — Брат протянул принцессе клочок бумаги.

На обрывке угловатым почерком было выведено:

Прости!

У меня не было выбора — либо твой рубин, либо новый такелаж.

Джер

— И после этого ты будешь утверждать, что он не такой уж и плохой? — Ухмыльнулась Ремора, разрывая записку пополам.

— В любом случае, он делал это для Кирации, — Тейвон вытащил из шкатулки несколько колец и с деловым видом натянул три на одну руку и два — на другую, — Хотя перстень мог бы и выкупить…

Ремора не понимала маниакальной любви брата к кольцам — она ни разу не видела, чтобы он появлялся без них на людях, словно отсутствие этих гаек на пальцах заставляло его чувствовать себя голым. Сама она колец никогда не носила — ни обычных, ни обручальных — да и не собиралась, как бы Эйден не старался…

У нее остался месяц, чтобы побыть с ним, а потом исчезнуть. И почему каждый раз это воспринималось как маленькая смерть?