Ветвь оливы

— Тогда оставьте моих хранителей в покое.

— Большую часть времени они смотрят в стенку и улыбаются. Был шанс для кого-то хоть немного развеяться, — Изабелла пожала плечами.

— Да, хороший из Линна союзничек… — пробормотал я. — Но вы уж извините, сразу говорить «нет» я не буду. Никто из нас не хочет «погони за тенью».

Диана, порывисто подалась вперед, опершись обеими ладонями о край стола.

— Скажи-ка, что мы можем сделать с этим домиком? Подвести новые войска во время переговоров? Постараться нейтрализовать его прямо при встрече?

— Ты имеешь в виду — убить?

— Мне все равно, какое слово для этого ты употребишь!

— А может быть, стоит просто встретиться? И выслушать его?

Диана смотрела на меня с тревогой, недоверчиво. Серые глаза каждое мгновение меняли цвет.

— Ты говоришь это всерьез или нет?

— Всерьез. Я хочу знать, чем именно он руководствовался. Мы должны побольше узнать его здесь, о нем, о его планах, мыслях, заблуждениях, состоянии рассудка. Иначе — это уже погоня за тенью. Прямо сейчас. Он для нас всего лишь абстрактная величина, о которой мы ничего не знаем, кроме того, что он делает «что-то не то». Но что он сам думает об этом? Насколько вообще далеко заходит или не заходит его злонамеренность?

— А разве нам не достаточно?

— Нет. Не достаточно. Как мы можем даже считать его врагом, если ничего о нем не знаем?

Диана ошарашенно открыла рот.

— Да о чем ты говоришь???

— Нет, я вовсе не о «презумпции невиновности», — оговорился я. — Хотя и о ней можно было бы еще подумать, но тут мы зайдем в совсем уж дремучие дебри, если начнем предполагать, что именно или кто именно и когда мог на него повлиять. Если возможно, что мы влияем на других людей и на события в других эпохах, то, гипотетически, и мы от этого риска не избавлены. Мы об этом знаем лучше других. Но я все равно сейчас не об этом. Я говорю о том, что мы не знаем точно, что именно он делает и почему ему это удается. Как он умудрился создать опасность там, где ее вероятность так низка? И это при его-то, мягко говоря, несовершенном, как мы полагаем, состоянии рассудка. Мы должны понять, что он теперь из себя представляет. Какой-то части его личности мы никогда не знали, пусть о чем-то догадывались и строили предположения. И мы тем более не знали его в последние годы жизни здесь. Узнать своего врага — разве это не то, что нужно, чтобы подобные ситуации больше не повторялись? Чтобы, может быть, самим не стать однажды такими же.

— Ты уверен, что уже не становишься таким же? — спросила Диана после паузы, довольно холодно. Но под этим напускным холодом было просто волнение. Опаска. Она хотела предостеречь.

— Уверен. Сумасшедшие не относятся к своему состоянии критически. А я пока отношусь.

Диана фыркнула.

— Если только тебе это не кажется. С твоей-то уверенностью!

— На самом деле, я допускаю такую возможность. Поэтому, что бы я ни сказал, конечно, это будет условностью. И было бы странно ожидать другого.

— Довольно с меня, — проворчала Диана. — Пиши что хочешь, и делай что хочешь! Но ты не хочешь даже обезопасить себя? И не хочешь попробовать закончить все прямо сейчас?

— Диана, — я со вздохом откинулся на спинку кресла. — Ты же прекрасно понимаешь, что он сам этого от нас ждет. Он знает, что мы можем попробовать сделать, так будет ли он рисковать, если мы дадим ему хоть малейший повод сомневаться и перейти сразу к сражению или исчезнуть? Ты думаешь, его остановит какое-то там вероломное нападение, когда он знает, что мы не располагаем никаким серьезным оружием? Он будет готов и подстрахуется.

— Тем более! Зачем ты соглашаешься на эту встречу?

— Это игра, — сказал я. — Правила которой он может соблюсти, пока это его заинтриговывает и развлекает. А мы, тем временем, узнаем больше. Если мы не будем ему угрожать, он тоже позволит себе расслабиться и отложить удар на потом. И чем мы рискуем? Из всех нас я поеду на встречу один. Ну, разумеется, не считая хорошего отряда сопровождения…

— Черта с два!

— Чем меньше добыча, тем менее интересно ему самому из-за нее рисковать. И он тоже будет гадать, что бы это значило. Это его развлечет. Не хочу ни спугнуть его, ни потерять шанс узнать поближе. А там… кто знает? Может, при должной импровизации все выйдет так, как ты хочешь…

— Он может и не заблуждаться на твой счет, братец. Может только притворяться, чтобы ты недооценивал состояние его рассудка. Думаешь, его это не развлекает? Уж наверняка еще как!

— И все же я хочу с ним поговорить, понять, что такое он делает с этим временным потоком, на самом ли деле это может быть фатально. Если кота не раскопать, даже не узнаешь, жив он или мертв, — заметил я аллегорически. — Разве мы не к этому стремились? Не к ответным действиям?

— Ну что ж, раскапывай! — воскликнула Диана. — Тоже мне, Шредингер… Подумаешь, тезка. Да, и еще! Тебя спрашивал один мальчишка.

— Мальчишка?

— По прозвищу Выскочка. Если ты знаешь такого.

— Знаю. Паж Таннеберга. А в чем дело?

— У него к тебе какое-то поручение. Говорит, что это очень важно.