Ветвь оливы

— А как же Рауль? Ты думаешь, он не спросил его, как нам это удалось?

— Или он не знает подробностей, или их не понял. Не обо всем он мог догадаться спросить.

— Как и ты не спросил, как ее выманили.

— Верно. Не спросил…

— Мы сами не знаем точно, как. Но д’Авер тебе расскажет все, что знает.

— Д’Авер?

— Д’Авер здесь. Я отведу тебя к нему, его привезли и бросили у ворот замка вскоре после того как ты уехал. Он сопровождал ее. Они торопились, выехали только вдвоем.

— Вдвоем? — я впился подозрительно-отрешенным взглядом Диане в переносицу. — Что с самим д’Авером? Он нормален?

— Да, — кивнула Диана. — Он ранен, и у него несколько переломов. С ним не церемонились. Но он нормален.

— Хорошо. Отведи меня к нему.

— И у него было еще одно письмо для тебя, словно через силу произнесла Диана, не спеша исполнять мою просьбу.

— Понятно, — я непроизвольно напрягся. — И вы его уже проверили и прочли…

— Да. — Диана достала смятый клочок бумаги из рукава, как стилет. Бумага уже была кем-то скомкана, будто в гневе, потом снова разглажена и сложена более-менее аккуратно. В записке было всего несколько строк, на обычном французском. На этот раз, без какого бы то ни было обращения. Он не знал в точности в тот момент, кто я. Но допускал, что его догадка может быть неверна.

«Твоя маленькая чародейка у меня. Она в безопасности, если будешь вести себя благоразумно. Просто приезжай за ней. Ничего не предпринимай. Если мы сумеем договориться, с ней ничего не случится. А если нет — попробуй догадаться сам. Подсказка: если Смирны тебе покажется мало, то припомни, как принято поступать с ведьмами в эти дикие непросвещенные времена. Ты же этого хочешь? Чтобы все было так, как есть, чтобы мир оставался в дикости? Один раз я могу и уступить. Мне не нужны пророки. Я знаю, что делаю».

Я смял клочок бумаги в руке так, что заболели пальцы. Клочку было не впервой. Руки у меня тряслись. При встрече он обошелся без таких намеков. Подозревал, что я попытаюсь свернуть ему шею и это «не дай бог» у меня получится. Но если я все-таки вернусь назад, это должно было меня добить.

— Поль, — тихо позвала Диана.

— В порядке, — глухо выдохнул я сквозь зубы. — Так что там насчет д’Авера?

Бедный д’Авер выглядел весьма жалко. Бледный, трясущийся, весь в слезах, он воззрился на меня с настороженным ужасом, с трудом сдерживая всхлипы. Может быть, он боялся, что я буду винить его. А может, просто хотел поделиться тем ужасом, который пережил.

Едва встретившись с ним взглядом, я предостерегающе приложил палец к губам и повернулся к Мишелю.

— Ему можно разговаривать?

— Немного, ваша милость, — Мишель озабоченно поджал губы. — Голова и легкие у него в порядке, но сил совсем мало. Я бы хотел дать ему успокоительного, чтобы он заснул.

— Через несколько минут, — сказал я. — Как только мы поговорим.

Мишель понимающе кивнул и вышел из комнаты, унося с собой таз с окровавленной водой.

Я придвинул ближе к кровати стул, на котором только что стоял таз, и сел на него верхом, опершись руками на спинку, надеясь, что не выгляжу зловеще. Д’Авер тихо нервно кашлянул и отвел взгляд.

— Мне ужасно жаль, — пробормотал он сдавленно.

— Я в этом не сомневаюсь, — ответил я мягко, но, боюсь, без искреннего сочувствия — я больше думал о другом, не о том, что должен чувствовать д’Авер. — Вы ни в чем не виноваты. Если кто-то виноват, то это я. Я ее во все это впутал. Расскажите мне, как это случилось. Может быть, это поможет нам ее выручить.

Со сдавленным вздохом он поднял глаза, разноцветные, блестящие на мокром месте и полные отчаяния.

— Я ведь тоже люблю ее, — тихо проговорил он. Что ж, это не открытие. — Как родную сестру, а не только сестру моего друга. Я отговаривал ее ехать, говорил, что сейчас особенно опасно на дорогах, но она меня не послушала! Твердила, что вы в смертельной опасности, беспокоилась, места себе не находила! Наконец, не выдержав, она решилась ехать сюда.

— Решилась? — повторил я. Просто «решилась»? — Но что-то ведь ее к этому подтолкнуло? Это же не могло быть случайностью?