Ветвь оливы

Вот уж конечно… есть только один способ за кого-то не бояться — потерять его окончательно. А если просто попытаться избавиться от ответственности — такой номер не пройдет…

— На что ты надеялся? — усмехнулся Клинор. — На глупый кавалерийский наскок? Ты же знаешь, чем они всегда кончаются.

— А на что надеялся ты? — спросил я. — Собираясь выйти с войсками? Напасть на нас, пока мы не ждем? Просто узнав, что отца тут нет и тебе никто не помешает? А ты ведь его очень боишься, верно?

— Не городи чепухи, — раздраженно ответил он. — Я знал, что ты придешь! Но ты продвинулся несколько дальше, чем я рассчитывал!

То есть, он не знал об окружении? Сомнительно. Скорее, зачем-то решил скрыть от нас это свое знание. Чтобы мы его недооценивали?

— Значит, ты знал, откуда мы явимся?

Он тихо рассмеялся.

— Ты не мог отреагировать иначе, малыш. То есть, конечно, ты мог. Но это был один из сценариев, который я не мог проигнорировать.

Из дверей наверху темным молчаливым ручейком потекли хранители. Как можно было их остановить теперь? Я сделал вид, что их просто нет, хоть они очень действовали на нервы.

— Мог. Ты прекрасно знаешь, что замок окружен. И ты просто пытался сбежать. Но теперь слишком поздно.

— Разве? — он усмехнулся без удивления. — Ты думаешь, у меня есть только один путь к отступлению? Мне было все равно как выйти, чтобы истребить в ночи любое окружение, неожиданно и непривычным оружием — поразить врагов молниями с небес! Посеяв панику и хаос!

— Так вот что есть на самом деле твой «свет»? На этот раз ты сказал правду! Паника и хаос! Марс, Деймос и Фобос!

Я перевел прицел в сторону, быстро переменив настройку, и выстрелил в одного из хранителей, в другого, в третьего…

— Прекрати! — воскликнул Клинор, едва не топнув ногой. Но ради такой мелочи он не стал бы рисковать своим главным козырем. Жанна была пока в безопасности, и в то же время, мешала ему прицелиться в те короткие моменты, когда я переводил прицел, чтобы выстрелить в кого-то другого.

— Ради чего? — спросил я. — Чем меньше у тебя людей и чем больше ты теряешь времени, тем меньше паники и хаоса! Огюст, подхватывай!..

— Я выстрелю в твою подружку! Ты этого хочешь?

— Тогда ты тоже умрешь, — пообещал я. — Здесь и сейчас.

— Не смеши, я могу подстрелить ее не насмерть! Может у нее есть, скажем, лишняя рука? А потом, быть может, ты бросишь ее без помощи, чтобы догнать меня?

— Ты чудовище… — выдавил я после паузы, невольно, но от души.

— Не больше, чем ты. Что такое ваша жизнь в этом мире? Только химера, иллюзия, игра, воспоминания о том, чего никогда не было и не будет. Да у тебя самого никогда не было настоящей жизни — только чужие, в ничего не стоящих слепках чужих времен! Почему бы хоть одно из них не сделать своим? Не сделать настоящим? Не показать, во что ты веришь? Не направить все собственной волей так, как должно быть?! Не оформить аморфную массу, не принести порядок, справедливость и счастье, о которых мечтали во все времена?! Почему не дать людям то, что мы можем им дать?! А можем, значит, должны!

— И ты до сих пор веришь, что кто-то из нас может на это согласиться? — Пусть что-то во всех этих словах находило в моей душе отклик. Но что значит отклик? Рефлекторная реакция на слова, не облеченные плотью, на мечты в чистом виде. А во что превращаются мечты, мы видели не в одном мире и не в одном времени, включая именно это, текущее и настоящее. Значит, во что мы верим? В принятие желаемого за действительное, в то, что декапитация сойдет за нейрохирургию? — Почему ты еще здесь? Почему не уходишь, пока есть время?

— А зачем?

— Что значит, зачем?

— Вы все равно не успокоитесь, пока не отыщете меня и не уничтожите. Или не присоединитесь. А что ты можешь предложить мне взамен? Вы всегда будете стремиться лишь убить меня! Других путей у вас нет!

— Есть, — возразил я. — Если ты исчезнешь, бросив все, ты не сможешь больше сильно навредить. Тебе необязательно умирать, как и всем остальным. Нам не нужны лишние смерти. Вообще никакие не нужны! Если хочешь, вернись в свое время, а хочешь, оставайся в своей копии и проживи вторую жизнь. Или оставь свою копию в покое и дай ей жить своей жизнью. Это неважно. Но не порти жизни другим. Просто исчезни и живи спокойно. Только, — я указал взглядом на Жанну, — оставь ее, и мы дадим тебе фору, какую пожелаешь.

— Зачем? — насмешливо повторил он. — В чем смысл такой жизни? Мы должны нести свет!

Какой-то мертвый тупик. Я перевел дух. И как мы в него попали? И тогда, в будущем, и здесь, сейчас — о чем мы тут говорим, как будто вокруг ничего не происходит? Ведь происходит же! Но мы тут стоим, целимся друг в друга, и никто не желает сойти с места… Примем правила игры? Ненадолго. Вдруг что-нибудь изменится. Появится Груши. Или Блюхер.