Ветви терновника

Напрасно Данила две недели кряду таскался в МГИМО в надежде встретить её. Всё было напрасно. Пятые курсы имели практически свободный распорядок дня и могли выбирать себе занятия по своему усмотрению. Золотое время. У судьбы всё не так устроено, как думают и на что рассчитывают люди. Конечно, хочется, очень хочется заглянуть к ней в карман и вытащить заветную книжицу с раскладом своей дальнейшей жизни. Каждый не устоял бы перед таким искушением. Вот славно было бы всё знать наперёд. А если не так уж славно? Вдруг окажется, что проведение вынесло другой, отнюдь не благополучный вердикт, который не отсрочить, не отмолить не удастся. Тогда нет, уж лучше не знать. Ничего не знать. Пусть всё идёт своим чередом и порядком. Хорошее сменяет плохое, есть время для горя и время для радости, потери сменяются обретениями, а уныние счастьем. Всему есть свой назначенный срок и своя путеводная звезда-надежда.

В этот день делать было действительно нечего. Утром Данила встал поздно, меланхолично выгладил джинсы и шерстяной свитер с высоким воротом, навёл блеск на свои любимые ботинки «а la техасец Джон» с высоким скошенным каблуком, натянул кожаную лётную куртку и отправился в город. Для проформы заглянул в институт и, наконец, решил, что хорошо было бы слегка развлечься и полчаса погонять шары в биллиардном зале на территории Парка культуры им. А. М. Горького. Потом и это надоело. По-хорошему надо бы вернуться домой и дописать очередной раздел дипломной работы, написание которой с недавнего времени шло неровно, скачками. Но уж больно не хотелось сегодня втискиваться за рабочий стол в отцовском кабинете и взнуздывать себя в «прокрустово ложе» наукообразных выводов и заключений.

На улице было хорошо. Светило нежаркое осеннее солнышко, заставляя прохожих безотчётно улыбаться и раскручивать на шеях припасённые для близкой зимы шарфы. Улыбался и Данила, также как и другие рассеяно наблюдавший за городской обыкновенностью. В такой день нет ничего лучше, как покинуть шумные запруженные автомобилями и людьми городские магистрали и спрятаться под покровом загадочного древнего Замоскворечья, где за каждым фасадом вековых зданий и луковичных окрестей патриархальных церквей притаилась могучая нераскрытая до сих пор заветная старина.

Данила ускорил шаг и уже намеревался свернуть в сторону от Якиманки, как его внимание привлекла идущая на встречу пара. Девушка и парень о чем-то оживлённо разговаривали, и им обоим было хорошо. Парня он не знал, а в фигуре девушке ему показалось что-то неуловимо знакомое, как будто он уже видел эту походку и плавные движения рук. Чем больше он всматривался в приближающуюся пару, тем яснее ему становилось, что он видит перед собой Элизабет, ту, которая в последнее время стала безотчётной причиной его мечтаний, а вернее сказать мучений. Данила оторопел и застыл на месте. Уйти или обойти стороной молодых людей было уже невозможно. Это было бы не только невежливо, но что хуже всего Элизабет сочла бы его бегство за трусость. Такого позора он допустить не мог. Но с другой стороны, как неловко всё получилось.

«Какая нелепая ситуация, – лихорадочно размышлял Данила. – Она же со своим молодым человеком. Это сразу видно, а тут я со своими нелепыми предложениями. Встречи и разговора не избежать, но пусть он будет максимально коротким, чтобы не стать обременением для всех».

– А Данила, здравствуй, – воскликнула Элизабет «Она впервые назвала меня по имени и обратилась ко мне на «ты», – мелькнуло в голове Данилы. – Как это здорово, и какой же у неё мелодичный и проникающий голос». А вслух он сказал»:

– Да вот, шёл здесь, э-э-э, по делам, в общем…

– А это Гюнтер Шнайдер, познакомься, пожалуйста, – выручила его Элизабет. – Гюнтер учится в МГУ в аспирантуре.

– Добрый день, – произнёс сухощавый темноволосый юноша, поправляя большие роговые очки и добродушно улыбаясь, – рад с тобой познакомиться.

Данила молча пожал протянутую руку.

– Ну, я должен торопиться, – слегка картавя, проговорил Гюнтер, – мой профессор Поливанов не любит ждать. Он очень строгий.

Гюнтер ещё раз протянул руку Даниле, потом приложился, не целую, к щеке Элизабет и, ещё раз махнув на прощание рукой, заторопился в сторону входа в метро «Ленинский проспект».

– А я здесь живу, в этом районе, совсем недалеко – опять слегка улыбнувшись, сказала Элизабет, – ты проводишь меня?

И она подняла свою голову, всматриваясь в глаза Данилы. Данила молча кивнул головой, ничего не различая кроме лучистых зелёных озёр её глаз и рассыпавшихся по плечам густых белокурых волос. Фыркали проносившиеся по улице автомобили, проходили мимо погруженные в свои заботы люди. Куда-то торопившаяся тётка, обвешанная со всех сторон сумками и сетками, зазевавшись, влетела в спину Данилы и моментально перешла в атаку:

– Стоят тут. Только людям мешают ходить.