Ветвящееся время. История, которой не было

И предупреждения английского посла и сведения, собранные Тайной Канцелярией, не остались без внимания.

Но – удивительно – ни ветераны политики петровских времен, такие как Миних и Остерман, уже пережившие не один переворот, ни искушенные в интригах придворные Анны Леопольдовны, не придали всему этому должного значения.

И сама Анна Леопольдовна, 23 ноября (накануне переворота), побеседовав с Елизаветой в о заговоре, ограничивается… родственным внушением, приказав сообщить Остерману, что Елизавета «ничего не изволит ведать».

Фактически – милует родственницу, совершившую тягчайшее государственное преступление, во все времена приведшее на плаху немало особ царственной крови.

Достаточно сказать, что куда менее реальные поползновения царевича Алексея стоили жизни и ему, и его окружению.

Тут еще раз не без горечи согласишься – в России правителю простят все, кроме слабости и гуманизма.

И этот разговор стал последней каплей – Елизавета и ее немногочисленные сторонники начали лихорадочно действовать.

Их действия представляли собой чистейшую импровизацию – несколько приближенных, вместе с немногими примкнувшими к заговору гренадерами, отправились в гвардейские казармы, где, по недавно введенным правилам в ночное время отсутствовали офицеры, и принялись агитировать солдат перейти на сторону Елизаветы.

Затем туда же явилась сама Елизавета, обратившись к уже «распропагандированным» солдатам с речью, где просила спасти ее от неназванных «врагов», которые угрожают де ее жизни.

И в тот момент, когда в Тайной канцелярии допрашивали нескольких солдат, ложно объявивших «слово и дело государево», а двор Анны Леопольдовны веселился на своем последнем балу, рота выступила в поход. По пути отдельные команды были посланы для ареста высших сановников Анны Леопольдовны – Миниха, Остермана, канцлера Головкина, министра двора Левенвольде и близких им лиц.

Это, наверное, единственный пример того, как столь малыми силами удалось захватить власть в такой огромной стране.

Караул Зимнего дворца, из состава Семеновского полка, сопротивления не оказал. Однако, к чести офицеров, отметим, что ни один из них не поспешил выразить свою преданность, а дежурного офицера роты, поручика Бергмана, пришлось даже взять под стражу.

Затем, гренадеры, под командованием Лестока (штатского иностранца! – Авт.) и свояка императрицы Воронцова, арестовали ничего не подозревавших «немцев» вместе с младенцем – императором. (94,131)

И тут есть резон еще раз вернуться к тому, о чем говорилось выше – к социальной базе переворота – если к данному перевороту вообще применимо этот термин.

Заговор этот был организован не высшими офицерами и даже не средним составом. Движущей и ударной силой стало «солдатство» гвардейских полков, основную массу которого составляло небогатое и незнатное провинциальное дворянство, по сути не изменившееся с допетровских времен.

Ограниченное и необразованное, уже давно тяготившееся своей обязательной службой, которую обязано было проходить, по давней традиции, с самых низших ступеней, и практически не имеющее надежды на то, чтобы достичь высоких званий и должностей, пределом возможностей которого была должность поручика или, в крайнем случае, штабс-капитана в обычном полку, которой они ждали бы до седых волос. Добавьте сюда еще и зависть к иноземным офицерам и чиновникам, в которых видели вовсе не злодеев которые «Россию-то нашу ядят» (цитата из рапорта в Тайную Канцелярию), а конкурентов по службе. Не говоря уже и о том, что в этой среде наверняка не исчезло полностью мнение, что иностранцы если не слуги Антихриста, то что то близкое к этому.

Успех переворота сулил всем этим людям – солдатам и унтерам, стремительный карьерный взлет, а что до неудачи… В подобных ситуациях склонны ставить на кон свою голову и куда более умудренные опытом люди, а что уж говорить о вчерашних дворянских недорослях, большинство из которых прибыло в Петербург из своих захолустных имений, и могло разве что коряво расписаться.

Переворот был совершен с удивительной легкостью – силами всего лишь одной гвардейской роты (по злой иронии судьбы – одной из образцовых гренадерских рот, созданных под руководством принца-регента как пример для подражания остальным).

И никто из назначенных и обласканных Анной Леопольдовной офицеров и командиров гвардейских полков не попытался защитить законную власть.

Достаточно оказалось разогнать дворцовый караул, схватить нескольких высших чиновников и военачальников, и взять под стражу августейшее семейство – и все безоговорочно перешли на сторону победительницы.

Спешно созванные вельможи – князь Черкасский, А.П Бестужев-Рюмин, генерал-фельдмаршал Ласси, Н. Ю. Трубецкой (генерал-прокурор Сената, благополучно пересидевший на своей должности семь царствований и, по собственному признанию, успешно лишавший менее гибких коллег положения, имущества, и жизни), принялись поздравлять Елизавету, и все, как один, присягнули ей.

Не менее любопытно то, как развивались события дальше.