Ветвления судьбы Жоржа Коваля. Том I

«Подробная беседа Джин Мордецки (Jean Mordetzky) (она же – Джин Финкельштейн (Jean Finkelstein) с агентами ФБР Гарри Видби (Harry H. Whidbee) и Джеймсом Миллсом (James A. Mills) состоялась 20 февраля 1956 года в Ла Верне (La Verne) Калифорния, в доме Джин.

Джин рассказала, что её братья Леонард и Джорж Финкельштейны (Leonard and George Finkelstein) в 1948 году учились в CCNY и были вместе с Ковалем членами инженерного братства. Её познакомил с Жоржем Леонард однажды ночью в марте 1948 года,[1247] в то время как члены этого братства играли в боулинг в лиге CCNY. Он сразу привлёк её внимание и она начала с ним встречаться. Он жил в каком-то ночлежном доме недалеко от неё и подрабатывал в какой-то компании по электроснабжению. Они встречались регулярно с марта до конца сентября 1948 года, когда между ними произошла любовная ссора. После того, как он не появлялся неделю или около того, она пошла к нему домой и там узнала от квартирной хозяйки, что он уехал в Европу за день до её прихода. Она сказала, что их отношения были очень серьёзными и они обсуждали возможную женитьбу, но, поскольку так и не были разрешены некоторые маленькие различия между ними, помолвка не состоялась. Она сказала, что не виделась с ним и не имела никаких контактов после их последней встречи в конце сентября 1948 года. Она рассказала, что в их последнюю ночь она попросила его показать ей выставку, посвящённую атомной бомбе, которая проходила в Нью-Йорке около Лексингтон авеню (Lexington Avenu) в большом здании. Ей было интересно это общественное мероприятие, а он сказал, что надеется встретить там старых друзей, которых он знал, когда работал в Ок-Ридже во время войны. Она не заметила, чтобы на выставке им встретился кто-то, кого он знал, и это заметно расстроило его. После этого посещения выставки между ними и произошла ссора. В сентябре 1949 года она с семьёй переехала из Нью-Йорка в Лос Анджелес.

Она рассказала, что сообщил ей Коваль о своей прошлой жизни. Он родился в Сью-Сити, Айова. Его родители исповедовали какую-то весьма специфическую религию, и его детство из-за этого было очень несчастным. Он рассказал ей, что был блестящим учеником в школе, которую окончил раньше многих своих сверстников. Потом, в начале 30-х годов, он учился в Университете Айовы. В 17 лет он оставил своих родителей и позже узнал, что оба они умерли. Он утверждал, что был единственным ребенком в семье. У его родителей были родственники в Сью-Сити, но после их смерти эти родственники потеряли к нему интерес. Он сказал, что не имел с ними никаких контактов с начала 1930-х годов и не знает, живут ли они сейчас в Сью-Сити или переехали куда-то еще.

Он сказал ей, что ему приходилось заниматься разными работами, даже, в том числе был период, когда он работал диктором на радио, но она ничего не помнит где, по его словам, он был этим занят. Он вообще никогда не обсуждал с ней и не советовался по поводу его знакомств и контактов в Соединённых Штатах. Она не помнит его высказываний о России или других странах. Позже, когда она узнала, что он уехал во Францию, она вспомнила, что за несколько недель до их ссоры она видела его, усердно изучающего книгу по французскому языку.

Коваль рассказал ей, что во время службы в армии США во время Второй мировой войны он работал в Ок-Ридже, где создавалась атомная бомба. Также говорил, что сейчас работает в фирме электроснабжения на 23-й улице Нью-Йорка и о том, что существует возможность по этой работе зарубежной командировки, но никогда не говорил куда и для какой конкретно работы.

За время их знакомства он она помнит только две его поездки. Одна во второй половине марта 1948 года в Вашингтон на несколько дней в длинный уикенд в связи с его интересом к выставке картин, устроенной американской оккупационной администрацией Германии. Вторая – летом, как он сказал, в город где-то на Среднем Западе, по деловым причинам, связанным с работой в фирме на 23-й улице. Ей припоминается, что это был Канзас-сити, штат Миссури или что-то около него. Эта поездка длилась около десяти дней.

Среди его знакомых, встреченных ею с марта по сентябрь 1948 года, она помнит преподавателя физики в CCNY, которого Коваль рассматривал как одного из лучших своих друзей. Она помнит его только по имени Герберт (Herbert) или Герби (Herbie).[1248] Он жил в подвальной квартире, в которой они с Жоржем были несколько раз и встречали там людей, имён которых она сейчас не помнит. Она описывает этих людей как «интеллектуалов, которые одевались и вели себя как богемная компания». С Герби она встречалась после отъезда Жоржа и они обсуждали этот отъезд во Францию.

Джин также рассказала, что Коваль был энтузиастом игры в теннис и говорил ей о двух своих близких друзьях, с которыми он ездил в Бостон, где они играли в теннис. Эта его поездка была до знакомства с ней.

Рассказала Джин и о близком знакомстве Жоржа в 1948 году с профессором зоологии колумбийского университета. Она не помнит, встречалась ли она с ним, но помнит, что Жорж говорил ей о нём в связи с его интересом к зоологии.[1249]

Коваль, по её словам, никогда не проявлял интереса к Коммунизму или Советской России. Он был фанатом бейсбола и много раз брал её с собой на просмотр игр летом 1948 года. Он мог рассказать историю почти любого питчера высшей лиги и представить статистику его игр. А ещё он был страстным поклонником и читателем Уолта Уитмена.

28 февраля 1956 года состоялась вторая беседа Джин Мордецки с агентом Гарри Видби (Harry H. Whidbee).

В ходе беседы она не узнала женщину на предъявленной ей фотографии Коваля и неизвестной женщины, но сказала, что эта фотография, по её мнению, сделана летом 1947 года».[1250]