Ветвления судьбы Жоржа Коваля. Том II. Книга I

«Александр Васильев: Был, по крайней мере, один человек, который попросил денег за свою информацию. Звали его Борис Подольский, псевдоним «Квант». Родился он в России в 1896 году, эмигрировал в Америку в 1911 году. В 35 году вместе с Альбертом Эйнштейном он написал очень важную работу по квантовой механике. А в 42 году он пришел в советское посольство в Вашингтоне и сказал, что хочет поехать в Советский Союз, чтобы помочь создать атомную бомбу. Ему сказали, что это невозможно. Потом с Борисом Подольским встречались в Нью-Йорке, и в частности, с ним встречался Семен Семенов. Когда Подольский пришел на встречу с Семеновым, он сказал, что хотел бы получать финансовое вознаграждение. Подольский принес материалы по атомной бомбе, Семенов на них посмотрел и сразу же выдал ему 300 долларов. По нынешним ценам это примерно 3500 долларов. Борис Подольский не участвовал непосредственно в атомном проекте, но он знал, какие проекты там ведутся, с какими проблемами сталкиваются ученые. Сотрудничества с ним не получилось. Наше руководство решило, что не имеет смысл тащить его в Советский Союз, что он нужнее на месте, а на месте с ним работа не пошла».[171]

Именно потому, что Берия сам «обжёгся», предлагая Сталину взять в Советский атомный проект «лояльного эмигранта», он решил попробовать подставить Курчатова.

По замыслу Берии, Курчатов должен сам попросить направить Коваля в свое распоряжение. И произойти это должно было после его личного знакомства с квалификацией Жоржа Абрамовича. Но по правилам конспирации организовать прямую личную встречу Коваля и Курчатова было нельзя. И возникла идея «конспиративной встречи».

Генерал Сазыкин (а не Берия!) должен был после официального ознакомления с материалами отчета Коваля выдвинуть инициативу проверки достоверности рассматриваемых материалов по правилам разведки. (Вот для чего нужно было упомянуть его в распоряжении Берии!)

Нужно было убедиться в том, что источник информации действительно компетентен в излагаемых вопросах и составил свой отчет именно на основании личного опыта, а не излагает чью-то чужую информацию. И в части, касающейся технологических вопросов, в этом могли разобраться только Курчатов и Харитон. Поэтому предлагалось устроить «живую беседу» Коваля и проверяющих по правилам конспирации, используемым в разведке.

Технически такую «беседу» должен был организовать генерал Мешик – он был специалистом по секретности. Вот почему и его фамилия попала в распоряжение Берии от 4 марта.

По замыслу Берии, в ходе этой беседы Курчатов должен был убедиться в ценности Коваля как специалиста в технологических вопросах производства делящихся материалов для бомбы и осознать необходимость его работы где-то в своей системе.

Все изложенное относительно замысла Берии и событий марта 1949 г. можно было бы считать очередной «конспирологической легендой» атомного проекта, если бы мне не посчастливилось в ходе работы по сбору воспоминаний о Жорже взять несколько интервью у Евгения Сергеевича Дмитриева, инженера кафедры ОХТ РХТУ им. Д. И. Менделеева.

Я знаком с Евгением Сергеевичем с 70-х гг. прошлого века и знаю его как человека ответственного и не склонного к мистификациям. Он работал с Жоржем Абрамовичем под его непосредственным руководством с 1966 по 1985 г.

И вот что выяснилось в ходе наших бесед с Евгением Сергеевичем: