Въездное & (Не)Выездное

Повторяю еще раз: за исключением действительно впечатляющего аттракциона Никосии (когда из провинциального, но европейского города в одну минуту, миновав чек-пойнт, переходишь в Никосию турецкую, на оккупированные территории, а по сути, из Европы мгновенно попадаешь в настоящую мусульманскую Азию, с криками муллы, с молчаливо пьющими кофе мужчинами, с бесконечными золотыми лавками), Кипр – это продвинутое и усовершенствованное черноморское побережье России. Включая галечные пляжи и не самое прозрачное море. Такой улучшенный Сочи.

2014

#Италия #Флоренция Обезьяний питомник

Tags: Боноццо Гоццоли и попытка объединения Византии с Европой. – Козимо Медичи, Понте-Веккьо и торжество Европы. – Юрий Лужков, храм Христа Спасителя и торжество Византии.

Я только что провел неделю во Флоренции. Там шла знаменитая выставка моды Pitti Immagine Uomo, меня пригласили.

Утром я ходил по бесконечным павильонам, заселившим до краев старую крепость Фортециа да Босса, и понимал, что счастье на земле есть, и оно материализовано в прекрасных, как утро влюбленного мужчины, пиджаках Cantarelli, – а после обеда тихонечко сматывался в город. Где застывал от восторга уже в Капелле Волхвов во дворце Медичи-Риккарди, этой волшебной шкатулке, расписанной Беноццо Гоццоли; и почти час рассматривал чеканные лица в невероятных уборах, эти отстраненные, не пересекающиеся с тобой, взгляды пажей, все эти картинки, которые в детстве показывала мне в альбоме мама. Только тогда я не знал, что на шкатулке изображено византийское посольство 1439 года, последняя напрасная, но прекрасная попытка объединения католицизма и православия; что надменный юноша с живым леопардом на лошади, по имени Джулиано Медичи, будет убит вскоре неподалеку, на ступеньках собора Санта-Мария-дель-Фьоре, того самого, с куполом Брунеллески…

Знание истории, соединяясь со старыми камнями, дает наслаждение абсолютно чувственное, не меньшее, чем алкоголь или же любовная страсть, – каждый, кто это хоть раз испытал, поймет, о чем я говорю. Я простоял в крохотной капелле минут сорок и – о чудо! – в одиночестве, несмотря на «высокий» туристский сезон.

А еще во Флоренции мы играли. Сложилась у приехавших сюда русских – байеров и журналистов – сама собой игра. После очередного показа мы окидывали взором мир окрест, и спрашивали друг друга: «А представляешь, если бы мэром Флоренции был Лужков?».

Нет, ну на минуту поставьте себя на наше место. Вот вы на приеме, устроенном патриархом моды Роберто Капуччи, на вилле Бардини, на высоком левом берегу Арно – том же, где дворец Питти. В залах старого дома выставлены запредельной красоты платья. Из этих залов, с бокалом шампанского, вы спускаетесь в прекрасный сад, любуясь садящимся в sfumato солнцем и видом на город. Вот галерея Уффици. Вот вдоль Арно вышагивают белые цапли. Вот внизу района Ольтрарно стоят бедняцкие дома, в окнах сушится белье, однако дома тоже прекрасны, потому что они старые, многое помнят. И тут вы задаете друг другу вопрос: «А вот что было бы, если бы мэром Флоренции был Лужков?» – и заходитесь в гомерическом хохоте. «Палаццо Строццо?» – «Сначала он бы случайно сгорел, потом воспроизвели бы в монолите и устроили мегамаркет!» – «Санта-Мария Новелла?» – «Рядом начали бы уплотнительную застройку, собор пошел бы трещинами, снесли и воспроизвели бы в монолите, устроив подземный паркинг!».

И уж совсем истерика с нами случилась, когда мы представили, что сделал бы Лужков с Понте-Веккьо, самым древним сохранившимся мостом Европы, построенном в 1345 году. Понте-Веккьо и сегодня, как 660 лет назад, застроен угрожающе нависающими над водой лавками в несколько уровней, и даже дилетант, если удосужился посмотреть «Парфюмера», легко представит, как это впечатляюще выглядит.