Читаем Въездное & (Не)Выездное полностью

Это очень красиво.

Я не про красоту китайцев, хотя они красивы невероятно. Но еще более красиво – когда офицеры в белых кителях, и тяжело дышащие в доках черные броненосцы, и дрожащие заклепки на железных мостах, и земля в цвету.

Так сладко любить в эту пору, и никто не верит, что потом будет война.

ЕЩЕ 6 ВЕЩЕЙ, НА КОТОРЫЕ ИМЕЕТ СМЫСЛ ПОТРАТИТЬ ВРЕМЯ В ШАНХАЕ

Переехать реку Хуанпу по подземному «туристическому» переходу. Это помесь метро и Луна-парка, детское путешествие на дно с русалками и Черноморами, – однако веселящее взрослых. Переход соединяет суперсовременный Пудонг и колониальный Бунд 1930-х. На выходе, в парке Хуанпу, можно сделать заказ, чтобы ваше имя выгравировали на волосе: старый китайский фокус!

Зайти в бутик Omega на пешеходной улице Наньцзин. Примерить настоящие Omega Seamaster, а затем на улице сторговать (сбивая цену раз эдак в 15) ведро «ролексов» (с турбийоном и бриллиантами) на потеху родне. Ведро обойдется в пару тысяч долларов (если с горкой)

В Старом городе проехаться на велорикше (быстро поймать такси там все равно проблема). Ехать мимо раблезианского изобилия фурнитуры, кожи, кружев, пуговиц, мимо стирающих в тазах старух и гадающих на картах старцев. Без опаски пробовать любую еду прямо на улице. Потом смотреть кукольный театр теней и накупить кисточек, шелковых отрезов и жемчужных бус.

Купить маленького нефритового толстопузого Будду с мешком в руке. Если потереть пузо и загадать желание, оно исполнится. К сожалению, только материальное.

В новогоднюю ночь вместе со 108 самыми почитаемыми буддистами подняться на колокольню пагоды Лунхуа: 242 год н. э., камень и дерево, 7 этажей, 40 метров. Испытать катарсис.

Подняться в высотный бар небоскреба в Пудонге. Выпить соргового вина, напоминающего херес. Незаметно впасть в транс – от вина и от желтого тумана, пожирающего дома, корабли, пространство, время.

2007

COMMENT

Вспоминая Шанхай – а я влюбился в него почти так же, как в свое время в Петербург, прикрытый личиною Ленинграда, – я непременно вспоминаю шанхайцев. Вспоминаю охранников, ровными рядами заступавшими поутру на вахту: джогинг, которым занимались мы с женой, выглядел для них, как для нас зарядка цигун, они смотрели во все глаза, но улыбались и улыбались. Вспоминаю тех самых молодых офицеров в белых парадных формах, гибких и стройных, как молодой бамбук. Вспоминаю самую красивую девушку, которую когда-либо в своей жизни видел – она шла, счастливая, с ребенком в коляске и с ребенком в рюкзачке за спиной.

Вспоминаю, что все в Шанхае хотели нам помочь, и никто не хотел обмануть.

Отправившись из Шанхая в Пекин и с размаху влетев в полицию, кошмарящую таксистов, и в таксистов, дерущих с туриста непомерные деньги, больше, чем в Париже, я вдруг вспомнил, что испытывал в СССР, когда из подпольного, скрытого, нежного Ленинграда возвращался в коммунистическую, прущую, орущую Москву.

2014

Bonus #Таиланд #Бангкок #Патайя #Пхукет

Восемь тысяч верст до рая

Tags: А это что еще за фрукты? Гимн рамбутану и дуриану. – Семь полов Воннегута и четыре пола Таиланда. – Массаж, хирургия, острова, слоны, крокодилы и прочие удовольствия, включая запретные.

– Ты, – сказали друзья, – сумасшедший. Ты всерьез советуешь ехать туда? Там революция. Блокируют аэропорты. Кризис правительства. Знаем мы это дело: нехорошо!

– Ха! – отвечаю друзьям я. Каждый раз, когда я в Таиланде, там революция и кризис правительства. Только они особые, тайские, кукольные.

Перейти на страницу:

Все книги серии Письма русского путешественника

Мозаика малых дел
Мозаика малых дел

Жанр путевых заметок – своего рода оптический тест. В описании разных людей одно и то же событие, место, город, страна нередко лишены общих примет. Угол зрения своей неповторимостью подобен отпечаткам пальцев или подвижной диафрагме глаза: позволяет безошибочно идентифицировать личность. «Мозаика малых дел» – дневник, который автор вел с 27 февраля по 23 апреля 2015 года, находясь в Париже, Петербурге, Москве. И увиденное им могло быть увидено только им – будь то памятник Иосифу Бродскому на бульваре Сен-Жермен, цветочный снегопад на Москворецком мосту или отличие московского таджика с метлой от питерского. Уже сорок пять лет, как автор пишет на языке – ином, нежели слышит в повседневной жизни: на улице, на работе, в семье. В этой книге языковая стихия, мир прямой речи, голосá, доносящиеся извне, вновь сливаются с внутренним голосом автора. Профессиональный скрипач, выпускник Ленинградской консерватории. Работал в симфонических оркестрах Ленинграда, Иерусалима, Ганновера. В эмиграции с 1973 года. Автор книг «Замкнутые миры доктора Прайса», «Фашизм и наоборот», «Суббота навсегда», «Прайс», «Чародеи со скрипками», «Арена ХХ» и др. Живет в Берлине.

Леонид Моисеевич Гиршович

Документальная литература / Прочая документальная литература / Документальное
Фердинанд, или Новый Радищев
Фердинанд, или Новый Радищев

Кем бы ни был загадочный автор, скрывшийся под псевдонимом Я. М. Сенькин, ему удалось создать поистине гремучую смесь: в небольшом тексте оказались соединены остроумная фальсификация, исторический трактат и взрывная, темпераментная проза, учитывающая всю традицию русских литературных путешествий от «Писем русского путешественника» H. M. Карамзина до поэмы Вен. Ерофеева «Москва-Петушки». Описание путешествия на автомобиле по Псковской области сопровождается фантасмагорическими подробностями современной деревенской жизни, которая предстает перед читателями как мир, населенный сказочными существами.Однако сказка Сенькина переходит в жесткую сатиру, а сатира приобретает историософский смысл. У автора — зоркий глаз историка, видящий в деревенском макабре навязчивое влияние давно прошедших, но никогда не кончающихся в России эпох.

Я. М. Сенькин

Проза / Современная русская и зарубежная проза / Современная проза

Похожие книги

1917: русская голгофа. Агония империи и истоки революции
1917: русская голгофа. Агония империи и истоки революции

В представленной книге крушение Российской империи и ее последнего царя впервые показано не с точки зрения политиков, писателей, революционеров, дипломатов, генералов и других образованных людей, которых в стране было меньшинство, а через призму народного, обывательского восприятия. На основе многочисленных архивных документов, журналистских материалов, хроник судебных процессов, воспоминаний, писем, газетной хроники и других источников в работе приведен анализ революции как явления, выросшего из самого мировосприятия российского общества и выражавшего его истинные побудительные мотивы.Кроме того, авторы книги дают свой ответ на несколько важнейших вопросов. В частности, когда поезд российской истории перешел на революционные рельсы? Правда ли, что в период между войнами Россия богатела и процветала? Почему единение царя с народом в августе 1914 года так быстро сменилось лютой ненавистью народа к монархии? Какую роль в революции сыграла водка? Могла ли страна в 1917 году продолжать войну? Какова была истинная роль большевиков и почему к власти в итоге пришли не депутаты, фактически свергнувшие царя, не военные, не олигархи, а именно революционеры (что в действительности случается очень редко)? Существовала ли реальная альтернатива революции в сознании общества? И когда, собственно, в России началась Гражданская война?

Дмитрий Владимирович Зубов , Дмитрий Михайлович Дегтев , Дмитрий Михайлович Дёгтев

Документальная литература / История / Образование и наука
10 дней в ИГИЛ* (* Организация запрещена на территории РФ)
10 дней в ИГИЛ* (* Организация запрещена на территории РФ)

[b]Организация ИГИЛ запрещена на территории РФ.[/b]Эта книга – шокирующий рассказ о десяти днях, проведенных немецким журналистом на территории, захваченной запрещенной в России террористической организацией «Исламское государство» (ИГИЛ, ИГ). Юрген Тоденхёфер стал первым западным журналистом, сумевшим выбраться оттуда живым. Все это время он буквально ходил по лезвию ножа, общаясь с боевиками, «чиновниками» и местным населением, скрываясь от американских беспилотников и бомб…С предельной честностью и беспристрастностью автор анализирует идеологию террористов. Составив психологические портреты боевиков, он выясняет, что заставило всех этих людей оставить семью, приличную работу, всю свою прежнюю жизнь – чтобы стать врагами человечества.

Юрген Тоденхёфер

Документальная литература / Публицистика / Документальное