Въездное & (Не)Выездное

Второе: житель российских столиц, вероятно, считает, что в кафе или бар можно зайти просто так. Но в Краснодаре за вход в клуб надо заплатить около 500 рублей, а за вход в бар – около 300. Не один Краснодар славен этим: в Хабаровске я как-то ужинал по приглашению владельца местного ресторанчика. Сам он отсутствовал, а подлетевшая официантка тут же потребовала «плату за вход». Когда я же вякнул, что меня пригласил хозяин, она ответила: «Вот-вот. Он только что позвонил и сказал, чтобы я не забыла взять».

Каким бы мотивом это ни было вызвано – похвальной заботой об эффективности бизнеса или простым жлобством – в отношении города Краснодара эта система означает следующее. Средний юный тусовщик оставляет за ночь в разных заведениях тысячу-другую рублей, с учетом потребленного спиртного. Я легко поверю, что в любом русском городе, включая самые депрессивные, сыщется узкая прослойка богатеньких буратин. Но вот чтобы буратины и мальвины обитали в количестве, способном заполнить целую улицу, – тут я отказывался верить собственным глазам, когда бы глаза этого не видели.

Я потом приставал ко всем с вопросом: откуда в городе деньги? Откуда – если шире – в Краснодаре средний класс (ведь очевидно, что детки гуляют в ночи на деньги родителей, а сами родители обильно тратятся на кафе и рестораны, которым, поверьте, там тоже несть числа)?

Про то, что Кубань – регион небедный, мне дружно сообщали все. Про масличное производство, контролируемое губернатором, говорили тоже. Но объяснения тому, почем кубаноид зажиточен, толком дать не мог никто. (A propos: «кубаноид» – это, как мне рассказал владелец одного заведения с улицы Красноклубной, «не просто житель Кубани, а настоящий житель Кубани. Кубаноид завистлив, жаден, ленив и ненавидит москалей. Сам он из станицы, хотя может быть откуда угодно, потому что кубаноидами не рождаются, а становятся».) Пока несколько человек, крякнув и повертев головой, не рубанули: местная зажиточность – это эхо Сочи. Перераспределение олимпийского бюджета. Если, конечно, выражаться деликатно.

И я облегченно вздохнул. Я ведь, признаться, не поддерживал идею сочинской Олимпиады. Поскольку исходил из наивной идеи, что олимпийские игры являются своего рода платой за усилия по развитию спорта в стране. В России же вместо развития спорта – жопа, и это самое мягкое слово, какое я могу сказать, поскольку в Красной Поляне незадолго до исторического заседания МОК я катался, и это была худшая трасса в моей жизни, а в Москве под моими окнами уже который год закрыт навсегда бассейн школы олимпийского резерва.

Но, знаете, если побочный эффект Олимпийских строек – это ночная и ресторанная жизнь Краснодара, то черт с ним, я согласен на такую Олимпиаду.

Если б еще краснодарские власти не запрещали на улицах открытые веранды (без которых город все же дико провинциален), если бы требовали от госучреждений делать стойки для велосипедов (потому что Краснодар набит велосипедистами плотнее, чем ночными тусовщиками) – тогда вообще бы сказка была, не считая вышеописанной ночной.

А то (мне местные пессимисты на ухо шепнули) собираются эти власти ночную вольницу прикрывать. Потому как вырос на Красноармейской довольно уродливый железобетонный (элитный, как водится) дом, и проживающей в нем элите тусняк будет мешать. И вот я теперь трясусь: а вдруг и в самом деле прикроют?

Ведь элиты в стране как свиней нерезаных, а город с нормальной ночной жизнью только один.

2011

КОММЕНТАРИЙ