Везёт же людям...

ЛЕВИ Владимир Львович "ВЕЗЁТ ЖЕ ЛЮДЯМ…"

Потерянный волшебник

— Если это так, — ответил дон Лоренцо, — то я утверждаю, что эта наука превосходит все остальные.

— Что значит: «Если это так?»—воскликнул дон Кихот.

Сервантес

— Алло. Извините, я вас, кажется, разбудил.

Извините, доктор. Я хотел задать только один вопрос…

Звонят рано утром. Встречают и провожают на улице, подходят в кино, в театре, на выставках, в ресторанах, в частных домах, во время прогулок и в местах общего пользования. «Как чудесно, что я вас встретил, вы уж извините, пару вопросов насчет дочки… Ничего-ничего, я подожду…»

Ситуация, знакомая всякому, имеющему дело с человеческими потребностями. Все в порядке, говоришь ты себе, все так должно быть. Никто из этих людей не обязан знать, что он не один на свете и что в сутках только 24 часа. Разумеется, ты имеешь право ограничить рабочий день и дать понять, что график твой уплотнен; можешь деликатно объяснить, что ты тоже… Чтобы с каждым оставаться достаточно свежим…

— Я ждала этого разговора целую вечность, но когда вы взглянули на часы…

Часы во время психотерапевтического приема нужно держать перед собой так, чтобы взгляд мог упасть на них незаметно.

Уважаемая (!)[1]

Не сердитесь на моего не слишком обаятельного помощника, он зверски перегружен. Очевидно, принял вас за одну из бесчисленных навязчивых особ, не столь несчастных, сколь воображающих себя исключительно несчастными. Когда домашний телефон превращается в рабочий и некуда деться, чтобы сосредоточиться, возможны всякие казусы. Бедняга чуть не зарыдал, когда вы начали допрашивать его насчет доброты.

По телефону вы не представились, и даже если бы назвали себя сразу, припомнить вас удалось бы не в один миг. Тысячи писем, не успеваем прочитывать, а отвечать в состоянии лишь на малую часть.

Отвлекаясь от эмоций — произошедшее может послужить вам наглядной моделью для анализа причин ваших жизненных неудач. Похоже, многое у вас получается стереотипно, повторы одних и тех же ошибок. Вы не приучили себя вживаться в «мир за стеной», в положение других, давать себе труд догадываться, каково им. Это и приводит вас иногда к слепой жестокости и может пробуждать кое у кого ответную. А вы недоумеваете и возмущаетесь.

Чтобы у вас не было в дальнейшем иллюзий, добавлю, что мы вынуждены сейчас заниматься только БЕЗНАДЕЖНЫМИ случаями. Ваш к таким не относится.

Вы очень жизнеспособны. (·)[2]

С некоторых пор, выходя из дома, ежедневно вынимаешь из почтового ящика толстую пачку писем и прочитываешь, что успеваешь, в метро, автобусе или в такси.

Кладешь на стол, в надежде между приемами и сеансами успеть пробежать еще пару строчек, а может быть, исхитриться что-то и черкнуть. В перерыве, за чашкой чаю — еще, по дороге домой — еще. Письма постепенно заселяют твой дом: занимают стеллажи, ящики и другие поверхности и помещения. Обедаешь с письмами вприкуску, ложишься спать с письмами в обнимку.

«… Но в вашей книге разобраться я не смогла, тем более что она была у меня в руках только один день и 56 страниц кем-то выдрано… Совершенно не владею собой, совсем одинока… А тут еще эта проклятая щитовидная железа… Вам пишут, наверное, очень многие, но поймите — мне не к кому больше обратиться…

Л.И.-ва, инженер»