Вежливые люди императора

– Тогда почему вы все еще на свободе? И почему вы, вместо того чтобы передать мне информацию через моего агента, настояли на личной встрече?

Было холодно, мои башмаки отсырели (я так и не удосужился отдать их вовремя в ремонт), и, чтобы хоть немного согреться, я переступил с ноги на ногу. Похоже, что до беседовавших донеслось чавканье подтаявшего снега под моими ногами. Я услышал ругательство, произнесенное по-английски, а потом грохнул выстрел, и по моему плечу словно ударили палкой. Следом раздался второй выстрел, кто-то застонал, а затем я услышал шум упавшего тела. Кто-то снова выругался по-английски, а потом до меня донеслись шаги бегущего человека, удалявшиеся в сторону Арсенала.

Я почувствовал, что мой рукав у плеча и левый бок камзола намок от крови, став теплым и тяжелым. Пошевелив рукой, я убедился, что она действует. И хотя в глазах у меня потемнело, а в ушах раздался звон колокольчиков, я, превозмогая слабость, подошел к лежавшему на булыжнике человеку и опустился рядом с ним на колени. Он был мертв – во всяком случае, я не услышал его дыхания, а поза, в которой он лежал, была не характерна для живого человека. Я попытался встать, но не смог. Тошнота вдруг подкатила к моему горлу, и я свалился рядом с убитым. Последнее, что мне удалось услышать перед тем, как я потерял сознание, были сказанные по-русски слова: «Командир, здесь, похоже, два двухсотых»…

5 (17) марта 1801 года. Санкт-Петербург.

Чарльз Джон Кэри, 9-й виконт Фольклендский

Все началось сегодня за завтраком. Фрау Бергер опять удостоила меня своим визитом и рассказала, что какие-то заговорщики решили убить русского императора Павла, и что многие из них – весьма приличные и знатные люди – уже арестованы.

Когда она ушла и Лизелотте пришла, чтобы убрать за нами со стола, я встал перед той на колени и с ходу предложил руку и сердце.

– Герр Удольф, но я же простая горничная! – воскликнула изумленная девица.

– Лизелотте, если вы согласитесь стать моей женой, то сделаете меня самым счастливым мужчиной на свете! – я постарался сохранить на лице лучезарную улыбку, хотя на душе у меня было противно – мне, виконту, приходится стоять на коленях перед какой-то там служанкой.

Но она не почувствовала подвоха с моей стороны, кокетливо улыбнулась и проворковала:

– Герр Удольф, я согласна! А венчаться мы будем здесь, в кирхе святой Анны! Это совсем рядом.

– Конечно, милая, – спектакль был окончен, и пора опускать занавес. – А пока сбегай к минхеру Голдевайку. И только если увидишь на его окне полузадернутую занавеску – полузадернутую именно с правой стороны – зайди к нему и отдай вот этот конверт. Он тебе передаст другой, с ним и возвращайся ко мне.

– Хорошо, герр Удольф! – послушно кивнула Лизелотте.

Через час она вернулась. В конверте лежала записка, в которой говорилось о том, что мой немецкий друг будет сегодня вечером в шесть часов в месте, которое я указал в своей записке – на набережной у Летнего сада. Мне нужно было разузнать, что же все-таки произошло, а затем убить его – он был единственным человеком в Петербурге, который знал мою настоящую фамилию, титул и мою роль в заговоре.

На мгновение у меня проскользнула мысль – заодно убрать и Голдевайка. Но подумав, я решил отказаться от этой затеи. Ведь он знает про меня слишком мало. Кроме того, даже если русские и выйдут на него, то единственной ниточкой, которая сможет привести их ко мне, является Лизе. А о ней я уж сам как-нибудь позабочусь.

Не спеша я собрал походную сумку, сложив в нее все, что имело хоть какую-нибудь ценность. Одежду брать не стал – все необходимое можно будет купить и в Швеции. Затем я посмотрел на Лизе и сказал:

– Лизхен, с этой сумкой подойди к Смольному монастырю в половину восьмого вечера. Будешь ждать меня у входа в собор. И собери все самое необходимое для себя. Нам придется на время покинуть Россию.

– А как же венчание? – девица была весьма удивлена и явно разочарована моими словами.

– Мы обвенчаемся с тобой в Швеции. И еще. Напиши записку фрау Бергер и сообщи ей, что ты и я срочно отбываем в Варшаву. Лично ей ничего не говори.

– Хорошо, герр Удольф!

Я оделся потеплее, зарядил два небольших пистолета и сунул их за пояс. Потом подумал и положил в карман сюртука скин ду – небольшой шотландский кинжал. Вообще-то его принято у нас носить за подвязкой гольфа на правой ноге, но я сейчас находился в дикой Московии, а не в заросших вереском горах и долинах моей родной Каледонии.