Везёт же людям...

Не буду распространяться, как обрадовало и вдохновило меня ваше письмо. Вы просто молодец.

Жаль мне только, что не у всех столько духа, сколько у вас, и не всем желающим последовать вашему примеру доступны руководства, которыми вы воспользовались.

Стенокардия, при вас оставшаяся… Вы все понимаете.

Да, это память — и органическая, тканевая, и психичеекая, душевная. Но дух вы не потеряли, нет — дух при вас. Это ведь он с великим мужеством решил задачу, казалось, немыслимую, — вытащить вас из преждевременной погибели и инвалидности. Это дух дал вам новую жизнь. Но сейчас дух ваш ищет опору для другой жизненной задачи, которую ему предстоит решать…

Другую опору.

А именно — опору для принятия того всеобщего, но для каждого единственного факта, что с телом, своим временным пристанищем, духу так или иначе приходится расставаться.

Чтоб стало ясно, о чем речь, хочу рассказать вам о людях иного склада, чем вы, но все же на какой-то глубине родственниках. (Все мы родственники в самом главном.)

Страх. Навязчивый страх смерти. Мучаясь этим сам в свои плохие времена, а в хорошие долго и малоуспешно пытаясь помочь множеству страдальцев, я долго не понимал, в чем тут дело.

У некоторых из таких в прошлом — эпизоды действительной серьезной угрозы (сердечно-сосудистые кризисы, травмы, ранения), но далеко не у всех. Иногда всю драму многолетней фобии провоцирует какая-нибудь мелкая случайная дурнота или просто — увидел, узнал, услышал… С кем-то, где-то… А иной раз и просто так, ни с того ни с сего.

Но всегда и у всех страх «этого» (они боятся и слова "смерть") и признаки (жуткие ощущения) меняют причинно-следственный порядок на обратный. Не признаки вызывают страх, а наоборот.

Поэтому-то очень многие быстро доходят до "страха страха" — отгораживаются ото всего, что может вызвать хоть малейший намек… Сосредоточивают всю свою жизнь на пятачке условной безопасности. "Борьбой за здоровье" — лишают себя здоровья, "борьбой за жизнь" — отнимают жизнь.

Была у меня пациентка, физически очень здоровая, на восемь с лишком лет буквально привязавшая себя к домашнему телефону, — чтобы в любой миг можно было вызвать «скорую». Однажды телефон у нее не работал целую неделю — стряслось что-то на АТС. За это время она и выздоровела. А я-то, тупоголовый, почти полтора года промучился — внушал, убеждал всячески, пичкал лекарствами, пытался вытаскивать чуть не силком на прогулки — казалось, вот-вот, еще одно усилие…

Лечил я таких и «сверху», и "снизу".

"Вверху" — убеждения, логические и эмоциональные доводы, вдохновляющие примеры, опыт микроскопических побед с постепенным увеличением масштаба, всяческая психоаналитика… Тяжкий, неблагодарный труд.

Редкие победы, очень нестойкие.

"Снизу" — задачка иногда временно решается искусственным забыванием «этого» — с помощью ли лекарств, создающих положительный фон настроения (подчас трудно отличимый от тупости), или гипнотического внушения…

Обращал на себя внимание странный парадокс: гипнозу такие люди вроде бы «поддаются» со всем возможным усердием, замечательно входят в самые глубокие фазы, но… Результаты предельно скромные.

Наконец дошло, что повышенная подчиняемость и «сознательность» таких пациентов — оборотная сторона медали совсем иной. Подсознательно они желают вовсе не вылечиться, а только лечиться, бесконечно лечиться.

Внутри у этих милых и, кажется, вполне разумных созданий сидит эгоцентричный младенчик — слепой вроде бы, но и страшно зоркий — мертвой хваткой моментально вцепляющийся во всякого, кто подаст им хотя бы малейшую надежду на духовное иждивенчество.

Для многих, очень многих эта самая фобия как таковая — это вот положение больного страхом — и оказывается пятачком безопасности психологической — от проблем, конфликтов и противоречий реальности — от судьбы, от себя, от жизни, которая…

Которая самим своим началом имеет в виду в…

"Нет!! Нет-нет-нет!.. Только не это!.."

Поверьте, с вами говорит не герой. Эту младенческую психологию я постиг всего более на себе самом. Все пережил: и ужас «приближения», и кошмарную унизительность страха… Больше всего это похоже на судорогу, слепую, животную судорогу, с какой утопающий тянет ко дну своего спасителя. Разница только в том, что спаситель этот не кто-нибудь, а ты сам.

…Ну вот, а теперь скажу вам, кто исцелил меня СВЕРХУ. Многие, очень многие — неявно, а явно — на 90 процентов — мой любимый друг, мудрый Сенека.

"Нравственные письма к Луцилию" — там у него все сказано по этому вопросу почти исчерпывающе, как, впрочем, и в общеизвестной формуле: "Одной не миновать, а двум не бывать" (лучше звучит с перестановкой слагаемых).

Процентов девять добавил, пожалуй, и я сам — не какими-то особыми усилиями, а дозреванием. Посильным додумыванием — того, о чем и так думается поневоле и от чего так хочется убежать в бездумье.

Додумывать — до предела возможного и принимать этот предел. Вот и все.

Сейчас я уже понимаю, что это не мужество, а всего лишь реализм, простой здравый смысл, не более. И вера в духовное бессмертие для меня уже не вера, а просто знание.