Везучая Натали

Огни и искры. Жажда и горечь. На его шее выступает и бьется жилка… Ну же, Роланд, беги, спасайся, пока еще можешь! И тут же осознание — не побежит… И если она не справится — никто не поможет.

Ната приподнялась на цыпочки и прижалась губами к его пульсирующей вене. Пока еще губами…

— Беги, беги, Роланд…

Она чувствовала, как по щекам льются слезы. Но жар почти иссушил их. И слезами не загасить разрастающийся огонь…

— А если иначе? — спросил он тихо.

Хорошо, что Натали еще не потеряла способность осознавать речь.

— Что?

— Вчера… Понтий… Вспомни… — он произносил слова аккуратно, давая ей возможность понять.

И Ната вспомнила, о том, как вчера она так же страстно желала заглянуть Понтию в глаза. Ей мало было его тела, ей хотелось сожрать его душу. Роланд думает, что это лучший выход?

— Это тоже больно, — прошептала она. — Это тоже смертельно. Я выпью тебя до дна, Ройл. Кто остановит меня на этот раз?

— Только ты сама, — сказал он.

И ласково взял ее лицо в ладони, заставляя посмотреть в глаза, черные, словно ночное небо. Ната даже вздохнуть не успела, как провалилась в их бездонный колодец.

И как в прошлый раз какое-то время плыла-падала-летела в кромешной тьме. А потом мимо проплыла первая робкая звездочка, пушистый клубок лучей. Ната протянула руку, но тут же одернула ее. «Не трогай!» — приказала она себе, помня, к чему в прошлый раз привели прикосновения.

Звездочек становилось больше, они заполнили собой пространство, и становилось все сложнее не притронуться к ним, хотя бы случайно. К тому же Ната не понимала, как ей вернуться. Роланд вчера с силой оторвал ее от Понтия, а ему сейчас никто не поможет.

А еще Ната с ужасом ощущала, как растет ее жажда. Это была даже не физическая жажда — нечто более мощное. Бороться не было сил.

— Одно маленькое воспоминание, — прошептала она. — Вреда не будет…

Пушинка — звезда словно сама просилась в ладонь, удобно устроилась в ней, от лучей на секунду стало щекотно…

… Она провела рукой по голове, проверяя, тщательно ли сбриты волосы. Любой, даже маленький волосок, может нарушить проводимость, помешать слиянию, и в конечном итоге послужить причиной поражения. Это был не учебный бой.

Впервые после выпуска из Академии.

Она… Роланд… Да, так удобнее было думать. Стать им, отдаться воспоминанию целиком…

Роланд протер ладонью зеркало в душевой кабине, где приводил себя в порядок. Мельком взглянул на отражение. Вид его белой, гладкой, словно шар, головы нисколько его не смущал. За годы обучения он и забыл, кажется, какого цвета его волосы. Должно быть черные, как глаза. Да… Сестра ведь не зря называла его Угольком. Роланд улыбнулся, вспомнив Лессу.

Потом натянул на голову тонкий резиновый шлем, тщательно разгладил, стараясь, чтоб он как можно плотнее прилегал к коже. Покрытие вспыхнуло зелеными точками — проводниками. Чуть позже, когда он сядет в челнок, наденет циребрум, его нейросигналы будут поступать в мозг именно через эти точки. К паре глаз добавятся внешние окуляры, сознание расширится, и к пяти человеческим органам чувств присоединятся такие, например, как чувство скорости, возможность ощущать тепловые объекты на расстоянии многих километров, и другие, о которых Роланд помнил смутно, едва только снимал циребрум.

Сигнал тревоги прозвучал внезапно. Хотя Ройл, конечно, знал, был предупрежден заранее о боевом вылете, но все равно был застигнут врасплох. Едва не поскользнулся на мокром полу, торопливо стал натягивать прорезиненный комбинезон на еще влажное тело. По технике безопасности он должен был как следует высохнуть под струей горячего воздуха, но времени на это нет.

Вылетел из ячейки, едва не свалив с ног новобранца, ожидающего своей очереди. Пол под ногами ходил ходуном, Ройл сначала было подумал, что корабли противника пробили оборону, атаковав «Силу и Мощь», что его первый боевой вылет так и не состоится, и он бесславно и бестолково погибнет на борту крейсера, так и не применив на практике ничего из того, что изучил в теории. Но секунду спустя понял: волнение подвело — голова закружилась, и поэтому он едва удержался на ногах. Стыдно. Хорошо еще, что никто не заметил.

Надкостный чип противно затрещал, выдавая прямо в мозг Ройла серию помех, сквозь которые прорывался далекий, смазанный голос. Роланд ненавидел этот чип — отключить его невозможно, заглушить тоже. Сигнал чип ловил даже сквозь метровые слои обшивки из силениума.

— Пестрый батальон, код 2-4-2. Минутная готовность. Повторяю, минутная готовность.

2-4-2 Боевой вылет. Задание загружено в матричную память челнока, и едва Роланд наденет циребрум, он будет знать, что его ждет. Если не опоздает… Пятиминутное опоздание приравнивается к дезертирству.