Везунчик (СИ)

Над заброшенным поселением царило почти полное безмолвие. Наступившую тишину нарушали лишь иногда раздающиеся вдали рыки и вой зверья да ещё совсем уж непонятные звуки, доносившиеся со стороны обширных болот. Несколько сурового вида мужиков сидели возле костра, искоса поглядывая на собравших их в одном месте военных. Двое, открыв тушёнку и разогрев её на тлеющих углях, молча, неспешно поедали внутреннее содержимое банки, подцепляя его увесистыми ножами. Спорить и паниковать резона не находилось. Себе дороже выйдет. Все это понимали прекрасно. Запретная зона — закрытая для доступа территория, находиться на которой категорически не рекомендуется под страхом неизбежной расправы, учитывая возможность распространения заразы при выносе её за пределы Периметра. Нарушители карантинного пространства — сталкеры, люди вне закона. И качать какие‑либо права в их положении — более чем глупо и безрассудно. Военные — официальные блюстители порядка, за ними не заржавеет. Расстреляют без суда и следствия, как ни крути, коли попытаешься противоречить. А так — возможно, пожурят, морально надругаются и отпустят восвояси. Тоже люди, со своими понятиями и предрассудками. Нередко случалось ведь, что именно сталкеры оказывали попавшим в затруднительное положение военным неоценимую помощь. Факт. Десятилетиями сложившиеся отношения, шаткое равновесие сосуществования людских групп в чуждом для всего живого месте.

В стороне, у колодезного сруба, нервно выкуривая одну за другой сигареты, прапорщик Харечко по очереди допрашивал задержанных, записывая что‑то в карманном блокноте огрызком карандаша, зажатым между пожелтевшими от табака пальцами. Странно, но с реальностью не поспоришь. Продукт прогресса — шариковая ручка в Зоне оказывалась совершенно бесполезной, удивительным образом не желая выполнять то, для чего была предназначена. Как ни верти, а писать приходилось по старинке — простым грифельным карандашом. Куда смешнее бы выглядело какое‑нибудь гусиное перо, торчащее из‑за уха, и открытая ёмкость для чернил…

Военных поразило отсутствие оживлённости в данном населённом пункте. Вернее, в бывшем населённом пункте, так как постоянно проживающих в нём людей не было ещё со времён Второго взрыва. А ведь это — одна из самых известных торговых точек вблизи Приграничья. Сюда стекается почти треть найденных в Зоне предметов, и проворачивается едва ли не половина махинаций, связанных с куплей — продажей. Нагревающий на всём этом руки торговец — Сидорович неплохо обжился и выстроил целый бункер, вероятно, имеющий не один ярус подземных этажей. Причём, сооружение имеет настолько внушительный вид, что проникнуть вовнутрь сможет лишь тот, кто обладает ядерным зарядом увеличенной кратности.

Прапорщик сплюнул, вновь затянулся свежей сигаретой из пачки, бросил уважительный взгляд на плотно запертую массивную бронированную дверь убежища и спросил:

— Так что, говоришь, барыга сегодня оттуда ещё не выходил?

Сморщенный мужичок в штопаной фуфайке, поверх которой натянута выгоревшая на солнце и ветру штормовка с большим капюшоном, испуганно вздрогнул.

— А? — переспросил он заискивающим тоном. — Кто не выходил?

— Слушай, паря, не делай из себя и меня посмешище! — нервы Харечко были уже явно на пределе. Восьмой допрашиваемый, а результата — ноль. — Степаныч, говоришь, ещё не выходил сегодня?

— Кто говорит?

— Да ты, мать твою, говоришь!

— Я? Не — е-е… Я не говорю.

— А что же ты делаешь?!

— Так ведь отвечаю на вопросы…

Прапорщик выплюнул в колодец жвачку, затянулся, выпустил вверх струю сигаретного дыма и отправил окурок вслед за резинкой. Затем медленно поднял пронзительный взгляд на мужичка и процедил сквозь стиснутые зубы, почти ни к кому не обращаясь:

— Ни сигареты, ни жвачка от нервов не помогают… Одни накладки. Видать, не выйдет у меня курить бросить. Вот как убью пару — другую идиотов, так и спокойнее становится… Ревенко!

— Я!

Стоящий неподалёку солдат в костюме повышенной защиты вызывал завистливые взгляды у сидящих возле костра сталкеров и явно красовался перед ними. Отозвавшись, он подскочил ближе к начальнику, всем своим видом красноречиво говоря о готовности к выполнению любого приказа.

— Знаешь что, Витёк? — Харечко, прищурившись, посмотрел на подчинённого. — А отведи‑ка ты этого балбеса за дальний сруб и расстреляй ко всем чертям!

— Есть! — солдат сорвал с плеча РПК и демонстративно передёрнул затвор.

— Э — э-э! — мужичок явно испугался реакции дознавателя, — вы чё, братишки? За что же это меня в расход пускать? Сижу — никого не трогаю, ничего не знаю…

— Вот именно! — прапорщик расплылся в зловещей усмешке. — Мёртвые не потеют и не делают из окружающих дураков! А кому ты нужен такой — ничего не знающий?

— Нет, я кое‑что, конечно, знаю… — сталкер резко сел на землю, показывая, что никуда идти не собирается и готов к сотрудничеству.

— Ну, вот видишь, как всё просто? Неужели для согласия всегда требуются жёсткие меры?

— Так ведь у меня ничего ещё и не спросили толком…

— Ты опять?!

— Всё — всё! Я понял… Сидорович? Так он ещё засветло куда‑то по делам уехал…