Везунчик (СИ)

А как они вообще смогли проникнуть к нему в штаб? Как прорвались через целую систему охраны и обороны?! В чём он опростоволосился, чего не учёл? ОН — человек, ведающий целой криминальной структурой, способной в один момент убрать с этого света любого, задравшего голову хоть на миллиметр… Так ведь ещё многочисленная группировка официальных воинских частей, которая по одному движению его пальца может сравнять с землёй хоть всю Зону… Волотько ухмыльнулся — вот же он, шевелит аж десятью пальцами, а что‑то никаких действий всех тех, кто «под ним», не происходит! И пальцы эти двигаются так нелепо и смешно… Да зашевели он сейчас хоть всеми…кхм…двадцатью одним пальцем, никто не появится, никого не затопчет, ничего не сравняет с землёй. Обидно, особенно когда так долго налаживались связи. Причём, очень серьёзные, уходящие на такие большие высоты, что небесам должно быть завидно! И вдруг приходят какие‑то доходяги — людская чернь, не вписавшаяся в привычную жизнь, тянущая за собой полосу неудач, и всё построенное годами рушится в один миг… Как такое возможно? Какое определение дать их действиям? Вот он бы, наверное, на подобное не решился точно! Нет, нет, за слабака и труса Волотько себя не держал никогда. Ему довелось уже побывать в реальной боевой обстановке. Приходилось терять товарищей и отправлять их траурным грузом, под литерой «200» на родину… И в один прекрасный момент он вдруг понял, что одной верностью жить нельзя, есть ещё и гораздо значимые ценности: личные интересы, упоение властью и страсть… Страсть к обогащению любым способом, к удовлетворению своих, пусть даже самых низменных желаний. И всё это легко можно завуалировать под служебную необходимость, под решение высшего руководства. Кто же будет тебя проверять, коли ты занимаешь столь высокий пост? Ну, а те, кто подчиняется тебе, — пусть они сами выбирают свою дорогу в жизни, пусть своим умом дойдут до смысла… А есть он, смысл, во всём этом беспорядочном движении молекул? Кто знает. Вот ради чего он столько лет помимо основной работы занимался нелегальным бизнесом? Всё хотел на десятилетия обеспечить себя и родственников безбедным существованием… А чего добился? Счастья? Его как не было, так и нет… И жена… неблагодарная тварь, не смотря на большие деньги, пожелала уйти к другому… Хотя, если смотреть правде в глаза, чего ей, женщине — домохозяйке, вырастившей для него троих детишек, надо было все эти годы? Внимания? А смог он его обеспечить любимой, вроде, женщине? Вечно на службе — и днём и ночью, и так уже два с лишним десятка лет… О каком внимании можно здесь говорить? Так кто виноват во всех его бедах? Не сам ли? Дела…

Волотько тупо продолжал смотреть на шевелящиеся голые пальцы ног. Рвавшийся поначалу из ловушки, в которую затащили его сталкеры, и всякий раз натыкающийся на невидимый барьер аномального образования, он, наконец, сник. Бесполезные телодвижения… Вот, как это шевеление пальцами. С отличием, что они, трущиеся друг о дружку, приносят некое удовольствие лёгким чувством щекотки… А когда он вот так ещё, без забот и решения возникающих проблем, мог посидеть в спокойной обстановке и поразмышлять на отвлечённые темы? Уже и не вспомнить. Достав из‑за спины фляжку, отвинтил пробку и сделал несколько неспешных глотков. Приятная прохлада свежей влаги прокатилась по пищеводу и осела в желудке, в котором тотчас заурчало. Эх! Перекусить бы чего с горя. Так ведь нету…

Генерал вспомнил вдруг о нескольких карамелях, лежащих в левом кармане кителя. Всё курить хотел бросить, даже брался за это дело не раз, вот и держал конфеты на крайний случай. Надо же чем‑то занять требующий очередной порции допинга организм. Достав одну, взглянул на неё. Карамелька была старая, слежалая. Фантик прочно прилип к сладкой массе, словно сросся с ней, и отрываться никак не хотел. Промучившись несколько минут, смог, наконец, частично отделить обёртку от съестного, но долго ещё пытался убрать мелкие остатки бумаги, никак не желающие раскрывать крепких от времени объятий. Думал ведь ещё: стричь ногти или нет? Постриг. А теперь вот фантик подцепить нечем…