Вглядываясь в грядущее: Книга о Герберте Уэллсе

И все же человеческое то и дело пробивается сквозь это «условно комическое». Вид первой жертвы потрясает Гриффина. С ним случается истерический припадок. Правда, он снова просыпается сильным, деятельным, хитрым и злобным. Ему кажется, что игра только еще началась. Но это — последний день его жизни. Пытаясь убить предавшего его университетского товарища Кемпа, он гибнет сам. Что он намеревался сделать в этот день — начать «царство террора» или просто удовлетворить свою жажду мести?

Мы можем сколько угодно негодовать против Гриффина, но мы невольно если не сочувствуем ему, то, во всяком случае, его понимаем. Как ни бесчеловечны его намеренья и поступки, он с начала и до конца остается человечески ощутимым, а потому и пробуждает в нас человеческое к себе отношение. И кончается история Гриффина никак не криками торжества, а нотой глубокого сожаления:

«Тело накрыли простыней, взятой в кабачке «Веселые крикетисты», и перенесли в дом. Там, на жалкой постели, в убогой, полутемной комнате, среди невежественной, возбужденной толпы, избитый и израненный, преданный и безжалостно затравленный, окончил свой странный и страшный жизненный путь Гриффин — первый из людей, сумевший стать невидимым. Гриффин — даровитый физик, равного которому еще не видел свет». Погиб опасный безумец. Но еще погиб человек и великий ученый.

Этим заканчивается история Гриффина, но не роман. Последнее слово принадлежит совсем другому лицу.

Когда Гриффин лишился своего маскарадного наряда, он вынужден был искать кого-нибудь, кто носил бы за ним записи его опытов и все, что он ему поручит. Какое-то время ему приходилось пользоваться услугами мистера Марвела. Он скоро понял, что сделал неправильный выбор, но другого выхода у него не было.

Викторианский обычай прибавлять к каждому имени слово «мистер» не должен нас обманывать. Мистер Марвел, видимо, не очень любил тот способ, каким он добывал свое скудное пропитание, свою драную одежду и всегда недостававшую ему выпивку, но другие способы он любил еще меньше, ибо к труду приспособлен не был и внутренней потребности в оном не испытывал. Был он профессиональным бродягой, что-то у кого-то выклянчивал и в услужение к Гриффину поступил не по доброй воле — тот его принудил. А потому он и счел себя вправе, едва лишь представилась возможность, сбежать, присвоив заодно все, что при нем было, включая изрядную сумму денег. Вот с этим-то мистером Марвелом мы и сталкиваемся на последних страницах романа, причем иначе как «мистером» его теперь и не назовешь. Он более не бродяга какой-то, а почтенный человек, хозяин трактира. Особой предприимчивостью он не отличается, но весьма заботится о респектабельности своего заведения и, разумеется, своей собственной. Свой мохнатый цилиндр он, следует думать, давно заменил на что-нибудь поновей, одежду свою теперь застегивает на пуговицы, а не завязывает веревочками, слывет человеком умным и бережливым, а уж о дорогах Южной Англии сообщит вам столько подробностей, что не сыщешь ни в каком путеводителе. Но у этого новоявленного буржуа тоже, оказывается, есть своя мечта. Такая же, как у Гриффина. Знаний, жаль, не хватает, иначе прочел бы, что тот записал в своих дневниках, и тоже стал невидимкой. И уж поверьте, лучше бы распорядился своей невидимостью, чем этот безумный Гриффин. Ну да ничего, со временем он во всем разберется! И каждый вечер, убедившись сперва в полном своем одиночестве, мистер Марвел достает из тайника три книги в коричневых кожаных переплетах и, подбадривая себя джином, начинает переворачивать страницы от начала к концу и от конца к началу. «Шесть, маленькое, два сверху, крестик и закорючка», — читает он, шевеля губами. В эти минуты он исполнен великого почтения к Гриффину. Он всегда уважал все непонятное. Но ничего, ничего, он во всем разберется! И тогда посмотрим!

Так наследником Гриффина оказывается мистер Марвел. И разве уж совсем не по праву?

* * *

«Машина времени», «Остров доктора Моро» и «Человек-невидимка» были вещами очень значительными, и все же вершины своей Уэллс еще не достиг. Его звездный час настал в 1897 году, сразу же после выхода «Невидимки».

В Уокинге, как ни скромно было это жилище, была и обязательная по тогдашним английским понятиям «комната для гостей». В свое время Генри Филдинг, апологет так называемого «среднего состояния», когда человек не развращен богатством и не скован бедностью, указывал среди прочих условий достойного существования и на «возможность оказывать гостеприимство». Теперь Уэллс этой возможностью располагал и очень ей радовался. Но еще больше ей радовался его брат Фрэнк, который после переезда матери в «разбойничье логово», а потом обоих родителей в коттедж под Лиссом остался без собственного угла. По природе он был бродяга, из-за отсутствия постоянного пристанища страдал не очень и все же перед соблазном пожить при Берти не устоял. На сколько-то он у него и осел. И, как скоро выяснилось, не без большой для своего брата пользы.