Вглядываясь в солнце. Жизнь без страха смерти

Механизм, который Марк описывал в начале сеанса: «наивное» чувство, безграничная радость от его наваждения, воспоминания о похожем чувстве, которое он испытывал, сидя на коленях матери, в лучшие времена, когда рак еще не начал свою разрушительную работу в ее теле, — все эти компоненты часто присутствуют в состоянии любовной одержимости. Одержимого влюбленного не волнует ничто другое, все его внимание приковано к возлюбленной — к каждому ее слову, каждому жесту, даже к недостаткам. Когда Марк, уютно устроившись, сидел на коленях матери, боль одиночества исчезала, потому что он больше не был отдельным «Я». Мой комментарий «одинокое «Я» растворяется в «Мы» прояснил, каким образом наваждение смягчает боль. Не знаю, принадлежит ли эта фраза мне, или я где-то вычитал ее, но она представляется мне полезной для многих пациентов, одержимых любовью.

Секс и смерть

Рассматривая вопрос секса и смерти, следует заметить, что экзистенциальный страх Марка снизился не только благодаря погружению в любовь. Тут вмешалось и еще одно средство против страха смерти — сила сексуальности. Секс, могущественная жизненная сила, часто наносит мыслям о смерти сокрушительный удар. Я встречал множество проявлений этого механизма: например, пациент с острой коронарной недостаточностью, находясь в карете «Скорой помощи» по пути в больницу, настолько возбудился, что активно пытался дотронуться до медсестры. Или другой случай: женщина испытывала сильнейшие сексуальные ощущения по дороге на похороны своего мужа. А пожилой вдовец, страдающий страхом смерти, вдруг начал проявлять повышенную сексуальную активность и имел такое количество сексуальных связей с женщинами из своего дома престарелых, что создал невыносимую обстановку в коллективе, и администрация потребовала, чтобы он обратился за помощью к психиатру. Еще одна женщина, после того как ее сестра-близнец умерла от инсульта, начала злоупотреблять вибратором и доводила себя до таких оргазмов, что начала бояться, как бы инсульт не настиг и ее саму. Но, испугавшись, что дочери обнаружат рядом с ее телом вибратор, она тут же избавилась от него.

Рассеивание страха смерти

Чтобы начать работу со страхом смерти Марка, я попросил его, как и героев предыдущих историй, рассказать, что именно больше всего пугает его в смерти. Ответ Марка отличался от ответов других пациентов: «Все, чего я не сделал в жизни», «Хочу увидеть продолжения историй», «То, что меня нигде нет». Марк боялся за свою дочь, беспокоился о том, как она справится со своей жизнью без него. Я воздействовал на страх, объяснив его иррациональную природу и указав Марку на то, что он проецировал на дочь собственные проблемы (в отличие от самого Марка, его дочь жила в полной и любящей семье). Я полностью поддержал его решение преподнести дочери своеобразный подарок — подать ей пример того, как человек может хладнокровно встретить смерть. (В предыдущей главе я рассказал о группе, участники которой приняли такое же решение.)

Слова и действия психотерапевта

Наш сеанс я начал с того, что сообщил Марку о пациенте, которого к нему направил. Практически все преподаватели психотерапии крайне скептически относятся к установлению таких двойных отношений, то есть к любым отношениям, выходящим за рамки чисто профессиональных. Мой поступок был довольно рискованным: могло случиться так, что желание угодить мне помешало бы Марку полностью отдаться работе с тем пациентом. Могло оказаться, что в психотерапевтические отношения были бы вовлечены трое: Марк, пациент и мой «призрак», витающий в кабинете и влияющий на слова и ощущения Марка.

В самом деле двойные отношения обычно не работают на успех терапевтического процесса, однако в той ситуации я решил, что потенциальная отдача компенсирует незначительный риск. Еще до того, как Марк стал моим пациентом, я присутствовал на занятиях группы, которую он вел, и нашел его компетентным специалистом. Более того, за последние годы он провел несколько стабильно эффективных курсов терапии с пациентами, которых я к нему направлял.

Когда в самом конце сеанса Марк поделился своими самоуничижительными мыслями и уверенно предположил, что и я крайнего низкого о нем мнения, я нашел очень убедительный контраргумент. Я напомнил Марку, что только что направил к нему пациента. Мой поступок был бесконечно красноречивее любых моих уверений. Таким образом, действия психотерапевта гораздо эффективнее, чем его слова [52].

Обращение к «здесь и сейчас»

Отметьте для себя два момента, когда я погружался в «здесь и сейчас». Марк начал сеанс, сказав, что, «как обычно», по дороге ко мне он погрузился в сладкие грезы о своей пациентке по имени Руфь. Этот комментарий, безусловно, косвенно указывал на наши с ним отношения. Я запомнил его и чуть позже спросил, почему он поддается своей одержимости именно по дороге ко мне на сеанс.