Via Crucis

Посетив инока Мельхиседека, я подробно изложил ему свой план, на что он ничего не возразил, но и одобрения не высказал. Заметил только, что такое дело требует благословения самого Тимофея. Я возразил, что почитание святителя в народе велико и перемещение его вещей, привлекающих народ для поклонения, пойдёт на пользу бедной епархии. Тогда Мельхиседек принёс небольшой дощанец, запечатанный личной епископской печатью Тимофея и сказал: “Вот о том мне владыка и сказывал. Как будут крест забирать, говорил, неси это письмо архиерею”. Я с большим недоверием отнёсся к словам монаха, но сломал печать и достал из ящика плотный голубоватый лист бумаги. На нём бледно-фиолетовыми чернилами было начертано:

“Ваше Преосвященство! Надеюсь, Вы помните о данном мне некогда обещании исполнить в точности мою смиренную просьбу. И паки прошу: не рушить клятву. Просьба моя простая и исполнение её будет лишь в Вашей власти. Настало время, и я обращаюсь к Вашему Преосвященству: Крест чудотворный, хранителем которого по сей день является отец Мельхиседек, пусть по Вашему благословению остаётся в Лесном Озере, на то есть воля Божия. Саккос же забирайте в город и используйте по своему усмотрению. Что касается строительства собора в Зарецке, то это дело совершенно необходимое. Начинайте строить и ни о чём не печальтесь. Господь, милующий рабов своих, и здесь явит своё благоволение, выслав нужных людей. Недостатка средств для строительства храма не будет. За сим остаюсь Ваш усердный богомолец, смиренный Тимофей, бывш. Епископ Зарецкий.

Собственноручно писано мною.

29 декабря 1785 года от Р. Х., г. Зарецк, монастырь св. Иоанна Предтечи”

Надо ли говорить, что изумление, которое я испытал после прочтения этого письма, было столь велико, что я на несколько минут лишился дара речи. “Не рушить клятву”. Загадочные слова епископа Тимофея, которые я услышал от него тридцать шесть лет назад теперь стали понятны, загадка, не дававшая мне покоя многие годы, разрешилась. Отец Мельхиседек всё это время смиренно стоял, смотрел в пол, но казалось, что он в глубине души улыбается, обнаружив мою реакцию. С благоговением приступил я к исполнению воли епископа Тимофея.

Саккос святителя мы торжественно, с крестным ходом, перенесли в деревянный монастырский храм мученицы Параскевы Пятницы. В этом же году был разобран старый Предтечинский собор обители, который дал трещину по западной стене и был закрыт уже полгода. На следующий год было определено место для нового кафедрального храма в Зарецке – на пустыре, возле пересечения Уездной и Вышней улиц, там, где возле Зеленного рынка была обширна стоянка для телег и колясок. В 1826 году были одновременно заложены оба храма, и в городе началось соревнование, какой их них будет скорее построен. Жители Монастырской слободы ревновали о строительстве весьма усердно, но и народ с Угольной горки не отставал, радея о храме Божием с великим тщанием. Те же, кто жил на Крепостной (по другому названию – Плоской) горе наблюдали за ходом строительства с любопытством и даже делали ставки: кто первый стены выведет, кто купола поставит, кто кресты освятит, да чей иконостас лучше. В 1831 году был готов один из боковых приделов нового кафедрального собора, и я освятил его в честь апостола Тимофея на день Успения Богородицы. А монастырские, которые связались с дорогим и сложным проектом, отстали на два с половиной года. Зато храм в обители стал подлинным украшением города!

Такова моя история, за достоверность коей я ручаюсь.

Смиренный Авель, бывш. Епископ Зарецкий, 10 мая 1831 года, Зарецкий Предтеченский монастырь”.

– Так получается, что написано послание Авелю Тимофеем буквально за несколько дней до смерти? – опешил Борис.

– Именно так, за пять дней. Действительно, что-то типа духовного завещания или послания в будущее.

– И этому можно верить? Точно? Ты как историк что скажешь? – с сомнением в голосе спросил Борис.

– Проверить нет возможности. Сама записка Тимофея до нас не дошла, но не доверять епископу Авелю резона нет. Достоверно известно из архивов и воспоминаний тех времён, что перенос Тимофеева креста был намечен на август 1824 года. А потом всё отменили и почитаемую святыню в Лесном Озере оставили. Причина никому не была понятна. Видимо епископ не посчитал нужным делиться личным секретом при жизни. Только собственноручно написанные воспоминания Авеля проливают свет на многие события.

– А что за Мельхиседек там упомянут?

– Это келейник епископа, прошёл с ним рука об руку весь путь от Студиславльской обители до самой смерти Тимофея. Принял схиму, но в священный сан не рукополагался. Был хранителем креста до 1826 года. Вот даты жизни Мельхиседека, взяты из записок епископа Авеля: «Схим. Мельхиседек (Ворокушин) 1745 (г. Студиславль) – 1826 (Лесноозерский скит, Зарецк)».

– Считай, что приехали, – увидев, на обочине указатель сказал Борис. Автомобиль свернул с шоссе на узкую асфальтовую ленту, вихляющую среди подсолнечниковых полей. До Смысловки, согласно указателю, было всего 4,5 километра.

***