Вячеслав Гречнев. О прозе и поэзии XIX-XX вв.

Тема повести — борьба злого и доброго в душах людей: сначала побеждает зло, оно, как по цепи, передается от одного человека к другому, а затем в такой же последовательности движутся добрые дела, которые стояли у начала этой цепи зла.

Композиция повести соответствует этому замыслу и, если можно так сказать, активно работает на него. В каждой из последующих глав, внешне вполне самостоятельных, читатель встречается с новым героем, судьба которого складывается в зависимости от того, какой толчок (зла или добра) передается ему по этой своеобразной эстафете. В первом случае герой или погибает сам или начинает губить других, во втором возрождается к новой жизни, в которой преобладают духовное начало и любовь к ближнему.

В дневнике Толстого (он делает эту запись в декабре 1903 в ходе работы над «Фальшивым купоном») читаем: «Пишу очень небрежно, но интересует меня тем, что выясняется новая форма, «Sobre», т. е. трезвая, умеренная» (Т, 54,202).

Что же представляла собой эта «новая форма»? По мнению исследователей, это и более простой, динамичный сюжет, и стремление к более четкой и резкой лепке характера, и заметно видоизмененный психологический анализ, который был сосредоточен теперь не на тончайших процессах внутренней жизни, а на внешних её проявлениях — в поступках, диалогах и поведении персонажей.

Заслуживают внимания, например, психологические мотивировки тех кардинальных изменений, которые претерпевают герои этой повести. Эти мотивировки, хотя и весьма лаконичные, присутствуют в сценах, изображающих движение человека по пути зла, процесс его нравственного падения. В этом случае, как правило, упоминается о тлетворном воздействии социальной среды, чаше всего городской, о развращающем влиянии сытой и праздной жизни богатых. Пагубное влияние такой жизни коснулось и дворника Василия, и крестьянина Ивана Миронова, и бывшего солдата Степана Пелагеюшкина. Что касается другой цепи превращений (от зла к добру), то здесь, за редким исключением, такие мотивировки отсутствуют (Махин, Митя Смоковников).

В «Фальшивом купоне», как и в рассказе «После бала», подчеркнута особая роль случая, который способен и погубить и возродить человека. Стремясь показать, в согласии со своим учением, что насилием и злом победить зло нельзя, что одолеть его могут только любовь и добро, Толстой очень последовательно проводил мысль о важности широкого распространения добрых дел и поступков. А ведь при этом, полагал он, увеличится количество добрых случайностей, а, следовательно, и возрастает вероятность встречи с ними человека, который, возможно, и сам, не зная того, нуждается в такой встрече.

У читателя произведений позднего Толстого не может не возникнуть вопрос: откуда же берутся эти изначально хорошие, добрые люди, живущие по законам Христовой правды, каковы индивидуальные особенности их личности и социальные условия их происхождения? В такой постановке вопрос этот остается открытым. Толстой убежден, что в каждом человеке, в заповедных глубинах его души, есть доброе начало, которое, рано или поздно, при стечении обстоятельств, непременно должно проявиться. Ему по-прежнему близка мысль, которую он высказал в 1887 году в своем трактате «О жизни»: «Истинная жизнь всегда хранится в человеке, как она хранится в зерне, и наступает время, когда жизнь эта обнаруживается» (Т, 26, 345-346).

Такой «истинной», праведной жизнью живет в «Фальшивом купоне» вдова Мария Семеновна, после встречи с которой в корне изменился убийца Степан Пелагеюшкин (ему навсегда запомнился ее кроткий взгляд). Такую же доброту, безотказность и желание быть полезным другим людям, и также без всяких объяснений происхождения этих качеств характера, встречаем и у героев в рассказах «Алеша Горшок» и «Корней Васильев» (1905).

Особенно примечательна в этом смысле судьба дочери Корнея Васильева: у нее-то и совсем никаких оснований не было быть доброй, и прежде всего к отцу, который искалечил ее в детстве. И тем не менее доброта ее поистине безмерна, и она-то помогает Корнею прозреть и раскаяться.

Как ни близки были Толстому по своим идеям упомянутые произведения, в целом он остался не удовлетворен работой над ними. Поиски «новой формы» в этих конкретных случаях не увенчались успехом. Ему не удалось найти желаемый синтез «старых» в «новых» форм, такое повествование, в котором органично соединились бы простота сюжета, важность и доступность содержания, отличавшие его «рассказы для народа», и глубина, всесторонность и неотразимая художественная убедительность психологического анализа, свойственные его повестям и романам прежних лет. Характеры названных героев, в изображении которых преобладала одна светлая краска в очень малой степени соответствовали тем задачам, которые Толстой постоянно ставил перед собой как художник.