Вячеслав Молотов. Сталинский рыцарь «холодной войны»

Иден покинул Москву 22 декабря, ни о чем конкретном не договорившись. Несмотря на эту неудачу, Сталин и Молотов продолжили вплотную заниматься вопросами послевоенного порядка. 26 декабря заместитель наркома иностранных дел Соломон Лозовский отправил Сталину и Молотову меморандум о послевоенном вопросе. Итог войны очевиден, заявил Лозовский: державы Оси потерпят поражение, будет созвана мирная конференция, на которой Советский Союз столкнется с блоком капиталистических государств во главе с Великобританией и Соединенными Штатами. Среди буржуазных стран возникнут кое-какие разногласия, но в главных вопросах СССР встретит единый капиталистический фронт. Значит, тем более важно, продолжал Лозовский, готовить планы на мирное время. Он рекомендовал уделить особое внимание трем пунктам: выплата вражескими странами репараций, послевоенные границы СССР и перманентное лишение Германии ее военной мощи. В заключение Лозовский рекомендовал учредить две комиссии, которые будут заниматься послевоенными предметами: экономическо-финансовая комиссия подготовит предложения о репарациях, а политическая изучит вопрос о советских, германских и других границах.

В конце января 1942 г. Политбюро решило организовать Комиссию по подготовке дипломатических материалов под началом Молотова. Она должна была собирать, изучать и резюмировать документацию касательно дискуссий о послевоенном порядке в Европе, Азии и других частях света. Результаты ее деятельности должны будут лечь в основу планирования послевоенного мира. В последующие два года комиссия проделала кое-какую полезную работу, но ее практическое значение оказалось куда меньшим, чем рассчитывалось10. Причиной тому стало ухудшение ситуации на фронте, из-за которого Сталин временно перестал интересоваться послевоенными темами.

К февралю 1942 г. советское зимнее наступление выдохлось. В нескольких районах удалось отогнать немцев, но они продолжали занимать огромные участки советской территории. Окопы немецкой армии пролегали всего в сотне километров от Москвы. Продолжалась блокада Ленинграда, большая часть Украины оставалась в руках Германии. В апреле Сталин наконец-то отменил контрнаступление, и Красная Армия встала в оборонительную позицию. Вождь сохранял уверенность, что летом Красная Армия снова двинется вперед, но изменения в военных перспективах привели к новому приоритету в отношения СССР с Британией и Соединенными Штатами: открытие второго фронта во Франции, который должен будет оттянуть значительную массу немецких войск от Восточного фронта.

12 апреля 1942 г. Рузвельт написал Сталину, предлагая, чтобы Молотов приехал в Вашингтон обсудить «весьма важное военное предложение, связанное с использованием наших вооруженных сил таким образом, чтобы облегчить критическое положение на Вашем… фронте»11. Позже выяснилось, что Рузвельт говорил о втором фронте во Франции – Советы педалировали эту тему с июля 1941 г. К такому предложению Рузвельта – как минимум частично – подтолкнули беседы, которые провел в начале 1942 г. новый советский посол в США Максим Литвинов.

Когда в мае 1939 г. Молотов занял место Литвинова, бывшего наркома иностранных дел отправили на пенсию, но после нападения немцев в июне 1941 г. он быстро вернулся в строй. В конце июля он вновь появился на дипломатической арене, когда, судя по всему, работал переводчиком Сталина на встрече с Гарри Гопкинсом. Ту же функцию он выполнял в сентябре во время беседы Сталина, Бивербрука и Гарримана. 6 ноября Молотов объявил Литвинову, что тот назначен советским послом в США. О важности такой должности свидетельствовал указ Политбюро о предоставлении Литвинову звания заместителя наркома иностранных дел12.

Учитывая репутацию и опыт Литвинова, его возвращение имело большой практический и политический смысл. Он был всемирно признанным антифашистом, и в Штатах его хорошо знали по переговорам, которые привели к установлению советско-американских отношений в 1933 г. Но появление Литвинова не нравилось Молотову. Они были личными соперниками с 1930-х гг., когда Молотов, будучи советским премьером, начал вмешиваться во внешнюю политику. Литвинов не входил в Политбюро и завидовал, что Молотов в большей мере приближен к Сталину. Впрочем, назначение в Соединенные Штаты позволило ему быть в курсе секретной переписки генсека и американского президента.