Вячеслав Молотов. Сталинский рыцарь «холодной войны»

Возможно, мы ошибаемся, полагая, что только советская форма ведет к социализму. На деле доказано, что советская форма – самая лучшая, но далеко не единственная. Могут существовать и другие формы: демократическая республика, например, или даже – при известных условиях – конституционная монархия»62.

Слова Сталина о двух крылах капитализма иногда интерпретируют так, как будто он считал неизбежным конфликт с демократической фракцией капитализма. Но, как видно из обеих цитат, Сталин размышлял о том, что немецкая угроза будет существовать долго, и славянские народы, чтобы противостоять ей, должны объединиться. Советский вождь говорил славянам: чтобы победить немцев, вы должны рассчитывать только на себя, а не на долгосрочный союз с демократическим капитализмом. Кроме того, очевидно, что в качестве политической стратегии коммунистов Сталин предпочитал умеренный курс, ориентированный больше на реформы, чем на революцию. Еще два-три года сталинская политика в отношении коммунистического движения сохраняла это направление; лишь когда линия поступательной коммунистической политики зарекомендовала себя провальной, он обратился к более милитаристским и левацким взглядам.

В Ялте прогнозы трехстороннего сотрудничества были хорошие. Ни дипломатия, ни политическая стратегия Сталина не предвещали крупных разногласий с Британией и Соединенными Штатами. По крайней мере в ближайшем будущем. Все было готово для серьезных переговоров с Черчиллем и Рузвельтом с целью урегулировать существующие разногласия и создать основу для долгосрочной Коалиции мирного времени.

ЯЛТИНСКАЯ КОНФЕРЕНЦИЯ

На ялтинском саммите (4–11 февраля 1945 г.) пленарные заседания «Большой тройки» дополнялись встречами трех министров иностранных дел – Идена, Молотова и Эдварда Стеттиниуса, сменившего Халла на посту госсекретаря, – именно они занимались подробностями решений и соглашений.

Первое большое решение касалось будущего Германии. Сталин изо всех сил настаивал на расчленении страны и репарациях, однако его требования были удовлетворены лишь частично. Премьер-министр и президент согласились с ними в принципе, однако дальнейшее рассмотрение оставили комитетам, которые будут работать уже после конференции. Вторая дискуссия прошла по поводу Организации Объединенных Наций. Здесь Сталин убедил всех в необходимости сохранить право вето за постоянными членами Совета Безопасности. Куда более трудной оказалась польская тема; особенно вопрос о том, следует ли Западу признать «люблинских поляков» временным правительством этой страны. В итоге договорились, что люблинское правительство должно быть «реорганизовано на более широкой демократической базе с включением демократических деятелей из самой Польши и поляков из-за границы»63. Кроме того, стороны согласились, что советско-польская граница пройдет по Линии Кёрзона, а Польше будут переданы немецкие территории. Однако детали оставили для обсуждения на мирной конференции.

Самыми успешными стали дискуссии Сталина и Рузвельта об участии СССР в войне на Дальнем Востоке. Советский вождь согласился атаковать Японию через два-три месяца после победы над Германией. В обмен СССР должен будет получить Южный Сахалин, Курилы, право транзита через Маньчжурию и контроль над китайскими портами Далянь и Порт-Артур. Единственной оговоркой стало то, что уступки по поводу Китая будут предметом отдельного советско-китайского соглашения. И Сталин, и Рузвельт были уверены, что это условие не вызовет никаких затруднений.

Последним, но не менее важным решением стала Декларация об освобожденной Европе. В этом предложенном американцами документе шла речь о «восстановлении суверенных прав и самоуправления» для европейских народов, которое достигалось путем «свободных выборов правительства, отвечающих воле народа»64. Это была единственная уступка, на которую пошел Сталин, чтобы успокоить демократические чувства западных союзников. Правда, советское толкование данного документа акцентировало уничтожение последних следов фашизма и нацизма, а не верность демократии западного типа. В любом случае Советы питали уверенность, что их коммунистические союзники успешно выступят на предстоящих выборах и займут важное место в широкой базе коалиционных правительств.

Оценка конференции, сделанная Советами сразу после ее окончания, была очень и очень положительной. Майский, представлявший советскую политику репараций, показал Молотову черновой вариант циркуляра для посольств СССР, и нарком заключил: «Общая атмосфера на конференции носила дружественный характер, и чувствовалось стремление прийти к соглашению по спорным вопросам. Мы оцениваем конференцию как весьма положительный факт»65. В советской прессе саммит превозносили как очередной великий исторический поворотный момент в создании задуманного мирного Великого Альянса66.