Что-то едва слышно пропищало у меня за спиной. Наклонившись, я аккуратно раздвинули крупные лапы самки. Прижавшись к её телу, лежал небольшой щенок. Ещё нераскрывшиеся глаза. Весь вымазанный в плаценте. Беспомощный и жалкий. Небольшой относительно своей матери, но гораздо крупнее многих реальных пород. Мастифы отдыхают.
Резко накатил прилив гнева на погибшую суку.
Выскочило новое уведомление, и мне не пришлось отвечать самому себе на неудобный вопрос.
Заклятые враги
Вздохнув, я намочил какую-то тряпку, завалявшуюся в моём инвентаре, и бережно обтёр щенка. Мои движения он принял за тёплый язык матери и начал жалобно пищать.
Среди припасов, запакованных служанкой, нашлось много интересного, но особо моё внимание привлекли две металлические ёмкости, скорее термосы, чем бутылки. В одной оказалась обычная вода, во второй — молоко. Чьё молоко? Понятия не имею. Пауков? Лютомышей? Или может, особо упорные (упоротые) доили Душителей? В этом чувствовалась заботливая рука Ариакеллы. Дай ей, Эстрикс, здоровья.
У нас был пёс ещё до смерти матери. Бранд, друг моего детства. Мы вместе с отцом ездили к заводчице. Довелось мне увидеть, как он прижался к матери и не отползал, пока не наелся от пуза. Заводчица тогда сказала, что новорождённые щенки не умеют сосать и лакать. И как бы выдаивают питание из суки — тянут на себя её соски.
Вытащив гигантский шприц, используемый для откачки воздуха из гранат, я снял с него иглу и набрал молока. Стоило мне коснуться мелкого, как он испуганно запищал.
Пришлось снять одну и осторожно подобрать его, расположив вдоль предплечья мордой в сторону ладони. В другу руку я взял этот здоровенный шприц и медленно приставил к пасти щенка. Тот мгновенно вцепился в него крошечными клыками. С шумом он начал втягивать в себя молоко.