Вятская тетрадь

Были заказы и такие, на которых можно было подзаработать. С них все и началось и ими все и кончилось. Лева и Боря не скрывали, да было и невозможно скрыть, что подписи к разным плакатам оплачиваются, и неплохо. Подписи делали Боря и Лева. Подписи были незатейливы, например: «Приглашаем в солнечную Киргизию», или: «Вас ждет янтарный берег», или: «Самолетом — в солнечную Грузию», но оплата была огромной — двадцать пять рублей за подпись. Боря и Лева стойко держались за подписи, являя собой сплоченную мафию. Они как-то сумели внушить начальству, что лучше их никто не сможет делать подписи. Леве и Боре, конечно, было легче, когда сбрасывались, не от семьи отрывать. Один раз у меня был гонорар на стороне, гонорар небольшой, но жене неведомый, и я — дело прошлое — извел его на радость коллективу. Совесть бывает и у мафии: принимая мое угощение, Боря и Лева предложили мне составить одну подпись. Выпало Телецкое озеро. Я обрадовался возможности заработать четвертную, но мне было, стыдно получать ее за одну только строчку. Я решил порадовать работодателей. Просмотрел слайды, полистал справочники и энциклопедии, узнал об озере кое-что и трудился два дня. Конечно, не избежала жемчужина Алтая названия жемчужины, конечно, был и целебный, настоянный на запахах тайги воздух, было там это, но было и нечто, что заставляло немедленно бросить все и бежать доставать путевку на турбазу Телецкого озера.

— Алтын-кель, — гордо говорил я, подавая подпись в трех экземплярах.

И такой был эффект моей рекламы золотого озера, что начальство, одобрив ее, поручило мне еще два плаката, отняв их у Левы и Бори. Поручило Камчатку и Байкал. Нигде тогда из этих мест не бывавши, я вновь обратился к справочникам. Еще была открыта для доступа долина гейзеров, еще не было на Байкале целлюлозного комбината — было куда звать туристов, я старался.

Итак, я перебил заработок у мафии. Но ведь не весь, думал я, и на обмывание гонораров не скупился. Однако раз случайно услышал по своему адресу, что заставь дурака молиться, он и лоб расшибет, и смекнул, что дела мои пойдут плохо. Стал отказываться от подписей, ссылаясь на занятость, но начальство, полюбившее мои подписи к плакатам, от занятости, то есть от вычитки корректур, поездок в типографии, меня освободило и переложило мои обязанности на тех же Леву и Борю.

Еще наша контора выполняла заказы различных министерств и ведомств. Путейцы постоянно заказывали плакатики по технике безопасности, и Лева и Боря, ничтоже сумняшеся, поставляли им такие тексты: «Переходите железнодорожные пути в установленных местах» или: «Выиграешь минуту — потеряешь жизнь» — и получали тридцатку, ибо с чужих драли дороже. Министерство торговли постоянно теребило нас, требуя рекламировать те товары, которые плохо раскупались. Зачем было рекламировать те, что раскупались хорошо? Лева и Боря сочиняли восклицательные предложения о полезности консервов «Завтрак туриста», «Уха азовская», беззастенчиво врали, что маргарин и животные жиры не уступают сливочному маслу, и опять же шли к кассе. Лебединая песня Бори и Левы звучала так: «Знать должен каждый человек — полезен серебристый хек».

Я тоже рифмовал. Написал для стенной газеты конторы такой текст: «Ты помнишь, товарищ, что было весной и в чем мы сидели почти с головой?» Это напоминало коллективу наше вселение в полуподвальное пространство и прорванную канализацию. Начальство, посмеявшись, решило меня и на стихотворных плакатах попробовать. Я не сробел, и до сих пор не стыдно вспомнить несколько текстов. Железнодорожный: «Чтобы дожить до седых волос, нужно знать не особенно много: по рельсам ходит электровоз, для пешеходов — дорога!» Торговый плакат для булочных: «Вот вам секрет долголетья старушек: за чай никогда не садятся без сушек. Второй секрет: сохраненье осанки — с утра до ночи ешьте баранки». Тогда что-то булочные затоварились баранками и сушками. Пришлось и к серебристому хеку руки приложить:

Как жили мы за веком век,
Не зная про такую рыбу,
Такую витаминов глыбу?
Купите серебристый хек!

Меня повысили по службе, уравняли в зарплате с Борей и Левой, и Боря и Лева решили со мной дружить, советовались по своим текстам. «А как бы ты, например, тиснул про нототению?» — «Ну как? «Без тени я сомнения — пред нами нототения». — «Старичок, это на поверхности». — «Ну, по-другому. «Всю ночь на воскресение я жарил нототению».

Какое-то время было весело.

Принесли заказ на рекламу бельдюги.

Прошел мой текст:

Советую врагу:
«Мясное ешь рагу».
Товарищу и другу
Шепну: «Купи бельдюгу».

К одному только слову придрались.

— Почему «шепну»? — спросило начальство. — Зачем нам этот намек на тайну. Нам нечего скрывать, это не маргарин, бельдюга питательна, вот выкладки.

— Чего ж тогда плакат заказывают? Значит, не покупают? А тут купят. Это же ухищрение такое, — защищался я.