Вяземская катастрофа 41-го года

Подведем итог. И.С. Конев не мог 4 октября самостоятельно принять решение об отводе войск фронта на гжатский рубеж, то есть сразу на глубину 150 – 160 км, к тому же озвученное задним числом. Никаких распоряжений на отход (или хотя бы о подготовке к нему) в течение 4 октября и в первой половине 5-го им отдано не было, и следов их в архиве не обнаружено. И все последующие решения, действия Конева и поведение первых лиц из полевого управления фронта только подтверждают это. Утверждение бывшего командующего Западным фронтом о том, что он принял решение на отход еще 4 октября, не что иное, как попытка задним числом снять с себя ответственность за опоздание с отводом войск фронта, которое привело к катастрофическим последствиям. Кроме того, в рассуждениях о якобы принятом им, вопреки мнению Ставки, решении проскальзывает мысль, что если бы его послушали и вовремя приняли его предложение, то не было бы ни окружения, ни катастрофы под Вязьмой.

Хотя, справедливости ради, следует заметить, что в предложении командующего Западным фронтом (если бы оно было принято 4 или даже утром 5 октября) было и рациональное зерно. Быстрый отвод войск перекатом через первую полосу Ржевско-Вяземского рубежа (на Днепре) на его вторую полосу по линии восточнее Сычевка – Вязьма позволял создать оборону в глубине под прикрытием соединений 32-й армии. В этом случае еще можно было избежать окружения сил Западного фронта. Но это означало оставление хорошо подготовленного рубежа по р. Днепр, так как его можно было удержать лишь при условии уплотнения обороны за счет отводимых войск и своевременной ликвидации (или надежной локализации) вражеских плацдармов. Нерешительность Ставки, а конкретно – И.В. Сталина, и опоздание с решением на отвод войск сыграло на руку врагу и привело сначала к утрате заблаговременно подготовленного рубежа, а затем и к окружению основных сил двух фронтов.

Гальдер с удовлетворением отметил:

«6.10. 4-я танковая группа, подчиненная 4-й армии, заходит главными силами на север. Войска противника, по некоторым признакам, деморализованы. Правый фланг танковой группы Гепнера и левый фланг 2-й армии наступают на Юхнов и далее, не встречая значительных сил противника.

3-я танковая группа, подчиненная 9-й армии, окончательно прорвала вторую линию обороны противника на всю ее глубину и вышла 7-й танковой дивизией на автостраду в районе севернее Вязьмы. 9-я армия сломила сопротивление противника в районе Белого. В целом можно сказать, что операция, которую ведет группа армий «Центр», приближается к своему апогею – полному завершению окружения противника» [17].

Сталину надоело выслушивать бесконечные обещания уточнить обстановку, исправить положение. Он уже не верил ни Буденному, ни Коневу. 5 октября Сталин вызвал на переговоры командующего Ленинградским фронтом. Здесь уместно будет сказать, что в 1941 г. основным средством связи Ставки со штабами фронтов и армий был телеграф с использованием аппаратов БОДО. Громоздкие, сложные в эксплуатации, эти аппараты доставляли немало хлопот при перемещениях штабов. Однако, по свидетельству начальника связи Красной Армии И.Т. Пересыпкина, И.В. Сталин категорически требовал, чтобы для прямых переговоров в высшем звене военного руководства использовались главным образом телеграфные аппараты БОДО. Он очень верил в этот аппарат и в невозможность перехвата передаваемых сообщений. Видимо, кто-то из специалистов убедил его в этом. Конечно, работу буквопечатающих аппаратов БОДО перехватывать было значительно труднее, чем простейших аппаратов Морзе, но возможно. Это показала специальная проверка, организованная русским Морским Генеральным штабом еще в период Первой мировой войны.

Ниже приводится запись состоявшихся переговоров:

«Сталин. Здравствуйте.

Жуков. Здравия желаю!

Сталин. Товарищ Жуков, не можете ли вы незамедлительно вылететь в Москву? Ввиду осложнения обстановки на левом крыле Резервного фронта в районе Юхнова (выделено мною. – Л.Л.) Ставка хотела бы с вами посоветоваться. За себя оставьте кого-нибудь, может быть, Хозина.

Жуков. Прошу разрешения вылететь утром 6 октября.

Сталин. Хорошо. Завтра днем ждем вас в Москве. Всего хорошего.

Жуков. Всего лучшего»[164].