Вяземский

Вера Федоровна происходила из знатного и известного рода князей Гагариных; эта фамилия давала еще один пример жизнестойкости Рюриковичей, недаром девиз Гагариных — «Своими корнями силен». Дочь князя Федора Сергеевича Гагарина (1757—1794) и княгини Прасковьи Юрьевны (1762—1848), урожденной княжны Трубецкой, правнучка генерал-фельдмаршала князя Никиты Юрьевича Трубецкого и племянница довольно известного стихотворца князя Павла Сергеевича Гагарина, Вера Федоровна родилась 6 сентября 1790 года в Яссах, где во время турецкой кампании находились мать и отец ее. Была она умница и, хоть не блистала особенной красотой, брала свое миловидной живостью лица и повадки. Вообще она оказалась достойной подругой Вяземскому — озорная, щедрая на разные выдумки, иногда взбалмошная и капризная, иногда излишне прямолинейная, большая ценительница поэзии, французской прозы и светской жизни. Вот портрет 24-летней Веры Федоровны, написанный Вигелем: «Не будучи красавицей, она гораздо более их нравилась; немного старее мужа и сестер, она всех их казалась моложе. Небольшой рост, маленький нос, огненный, пронзительный взгляд, невыразимое пером выражение лица и грациозная непринужденность движений долго молодили ее. Смелым обхождением она никак не походила на нынешних львиц; оно в ней казалось не наглостию, а остатком детской резвости. Чистый и громкий хохот ее в другой казался бы непристойным, а в ней восхищал; ибо она скрашивала и приправляла его умом, которым беспрестанно искрился разговор ее». А увидевший 51-летнюю Веру Федоровну П.А. Плетнев записал: «Она — женщина не молодая и не авантажной наружности, но умная и бойкая, особенно в делах большого света».

Эти черты характера Вера Федоровна унаследовала от матери: Прасковья Юрьевна считалась одной из главных московских «львиц». Легендарным стал рассказ о том, как она прилюдно дала пощечину Потемкину, осмелившемуся ее поцеловать. За Прасковьей Юрьевной ухаживал молодой Карамзин; она считается прототипом грибоедовской Татьяны Юрьевны; в 1804 году первой из русских женщин она совершила полет на воздушном шаре, стартовав в Москве и благополучно приземлившись в Остафьеве… Словом, теща Вяземскому попалась незаурядная. Он относился к ней с искренним уважением, и случалось князю в письмах выговаривать жене за забывчивость: «Писала ли ты к Прасковье Юрьевне????? Писала ли ты??», «Я уверен, что ты опять давно не писала к своей матушке. Право, мне скучно всегда смотреть и кричать за тобою».

Сестра Веры Федоровны Надежда уже была замужем за князем Борисом Антоновичем Святополк-Четвертинским; шесть лет спустя и младшая сестра Любовь вышла за полковника Бориса Владимировича Полуэктова, а Софья — за полковника Василия Николаевича Лодомирского. Братом Веры Федоровны был знаменитый бретер и храбрец поручик князь Федор Федорович Гагарин… Четвертинские, Полуэктовы, Лодомирские, Гагарины и Вяземские, «бо-фреры» и «бель-сёры», образовали большой, шумный и дружный семейный круг, часто бывали друг у друга.

Кажется, никем еще не отмечено, что биография Вяземского, при всей насыщенности разнообразными переживаниями, оказалась лишена настоящей любви, которая «положена» русскому поэту, — с муками ревности, страсти, страданиями, разрывами и воссоединениями… Если не считать пермской красавицы Софьи Певцовой и еще нескольких безымянных романов 1809—1810 годов, Вяземский очень быстро, «с разбегу» стал женатым человеком, отцом разраставшегося с каждым годом семейства — и это при том, что ему было чуть больше двадцати. Все дальнейшие любовные победы князя совершались на фоне его семейной жизни и, конечно, несли на себе оттенок «незаконности». Впрочем, Вера Федоровна была, как правило, в курсе его увлечений. «Перекрестил я ее в свою веру, основанную на терпимости, — писал Вяземский. — Я никогда не чуждался ни разврата, ни развратных, но разврат всегда чуждался меня. Почему же не признать во мне какой-то отверделости в правилах и чувствах, которая ограждает меня от расслабления там, где другой измочалился бы с первого раза?»

В «науке страсти нежной», в интимной лирике Вяземского характер его отпечатывается вполне. Это не пушкинское упоение любимой и не тютчевская всеразрушающая страсть. Вотчина Вяземского — флирт, изысканная любовная игра, будоражащая воображение (соответствующий жанр — альбомный мадригал). Об этом он сам замечательно сказал в экспромте, написанном 7 мая 1828 года на веере петербургской красавицы Анны Олениной:

Любви я рад всегда кокетство предпочесть:
Любовь — обязанность и может надоесть.
Любовь как раз старье: оно всегда новинка.
Кокетство — чувства блеск и опыт поединка,
Где вызов — нежный взор, оружие — слова,
Где сердце — секундант, а в деле голова.