ВИЧ-положительная

— Ты так говоришь, будто я перестану с тобой общаться или что-то такое, — произносит он, снова качая головой. — Но я не перестану. Сама подумай, где еще я найду человека, способного запомнить все слова к оригинальной бродвейской постановке «Призрака оперы»?

Ну все, я сейчас заплачу.

— Дурак ты! — говорю я с улыбкой. — Я знаю, что я офигенная…

— Это точно. — Он кладет руку поверх моей; я не двигаюсь. — Ты самая офигенная.

— Хорошо, но тебя начнут избегать, если узнают. — Я через силу смотрю ему прямо в глаза. — Ты ведь это понимаешь, да? Что тебя будут бояться? В смысле, мы оба знаем, каково это — быть чернокожим. И чернокожих парней просто ненавидят.

Он фыркает:

— Я в курсе.

— Ну вот, а ВИЧ ненавидят еще больше, — говорю я. — Все это вместе — да нас попытаются на Марс сослать, типа в карантин. И между делом изрядно попортят нам жизнь.

— Симона, расизм никуда не денется, если мы с тобой перестанем разговаривать, — возражает Майлз. — Мы же не можем отменить предрассудки и все такое.

— Знаю. — Я смотрю на наши руки. — Просто хочу, чтобы ты понимал, что все может обернуться плохо.

— Ты что, пытаешься убедить меня перестать с тобой общаться?

Да. Нет. Ну, может, совсем чуть-чуть. Не проще ли все остановить сейчас, прежде чем мы зайдем слишком далеко и будет еще больнее?

— Просто я удивлена, — говорю я. Что он мне понравился, а я нравлюсь ему. Что я открыла ему свой статус, а он все еще здесь, держит меня за руку — и не отпускает. — Я не ожидала, что все будет именно так.

— Ну, ты мне нравишься.

Я краснею.

— Я знаю, но, типа…

— Я с тобой общаюсь, потому что ты умная, красивая и смешная, — произносит он не торопясь. Не то что я. Словно ему не стыдно это говорить. — Если бы я не хотел тебя поцеловать, думаю, я бы тебе завидовал.

— Ты… Господи, Майлз, ты такой странный. — Я потираю лицо рукой. — Даже не знаю, что сказать.

— Не нужно ничего говорить. Ты уже и так много сказала.

— Ну… — Я поворачиваюсь к нему. — Я еще много чего могла бы сказать. Например, что ты мой самый любимый человек. Ну или один из самых любимых.

Я думаю о Лидии и Клавдии. Майлз где-то с ними рядом.

— А еще я могла бы сказать, что я тебя люблю, но типа иронически.

— Чего?

— Ну, потому что я постоянно говорю моим лучшим подругам, что я их люблю, — объясняю я, жестикулируя. — Они мои любимые люди, понимаешь? Так что если ты теперь тоже, то, получается, я и тебя люблю. Ну, не в смысле прям люблю-люблю. А как пиццу, там, или пирожные, или «Аиду», или…

— Уэббера.

— Или Сондхайма, — говорю я. — Я много чего люблю, и теперь ты тоже в этом списке.

— Ну я польщен! — смеется он. — На каком я месте — до или после пиццы?

Я не могу отвести глаз от его улыбки. Я и не знала, что мне кто-то может так сильно нравиться. Не ожидала, что кто-то мне так понравится и это будет взаимно.

— Целоваться с тобой мне нравится больше, чем ты сам, — дразню я. — Поэтому на первом месте Лидия и Клавдия, потом мюзиклы, потом поцелуи, потом пицца, а потом уже ты.

— Ладно, постараюсь запомнить. — Он наклоняется вперед. — А вот ты мне нравишься больше всего вышеперечисленного. По-моему, за это мне полагается приз.

Не знаю, что я могу ему дать. Как отблагодарить. Он ведет себя как ни в чем не бывало, именно такой и должна быть нормальная реакция, вот только до этого все было по-другому. Такое ощущение, что мое тело наполнено солнцем. Я не знаю, как передать это чувство Майлзу, но он этого заслуживает. Я хочу подарить ему солнце.

— За это я раскрою тебе секрет. — Я обвиваю руками его шею. — Ты мне нравишься больше всего на свете.

20

В пятницу, когда звенит звонок с последнего урока, я направляюсь в старый корпус естественных наук. Как бы я ни хотела провести время с Майлзом, я уже четыре дня не обедала с лучшими подругами, и наверняка не я одна это заметила. Вчера вечером Клавдия отправила сообщение в групповом чате: «СИМОНА! Приходи завтра в обед на собрание Альянса. Ждем!» — а за ней Лидия: «Обязательно приходи, мы скучаем!»

И вот я здесь. Я захожу в кабинет, но друзья меня не встречают. Народу полно — больше, чем в прошлый раз. Я ищу глазами Лидию и Клавдию, но сразу не нахожу. Господи, и зачем они меня сюда позвали? Я-то думала, мы просто потусуемся.

Джесс — единственный, кого я узнаю, но даже он смеется в углу с друзьями и не обращает на меня никакого внимания. Я переминаюсь с ноги на ногу. Не этого я ожидала. Совсем не этого.

Мой телефон пищит, отвлекая меня от мыслей.

«Предложение: я куплю тебе пиццу, если ты поставишь меня повыше в списке».

У меня уходит пара секунд на то, чтобы сообразить, о чем это Майлз, — список, о котором я ему рассказала в парке.

«Ты ведь уже номер один».

Он сразу отвечает:

«Симона, ну мне же надо держать позиции!!!»

Я невольно расплываюсь в улыбке. Он такой душка, я его обожаю. Да и от пиццы вместо своего бутерброда не откажусь.