Вид на жительство в раю

— Я могу чем-нибудь помочь?

— А именно?

— Купить что-нибудь. Для малыша. Может, тебе машина нужна? Я отвезу.

— Покупать приданое заранее — плохая примета.

— Я не знал.

Пауза. Наконец она сказала:

— Ты напрашиваешься. Ищешь предлог. Что ж, приезжай. Вечером я буду дома.

— Да? — Он обрадовался. — Тогда я приеду.

Они не виделись с воскресенья. Сегодня была среда. Семенов и сам не понимал, чего от нее хочет. Взаимности? То, что он испытывал к Чусовой, не было похоже на любовь. Во всяком случае, он себе это представлял иначе. Не сказать, что в жизни Васи Семенова не было любовных приключений. К примеру, на юге. Курортный роман, результат которого — многолетняя переписка. Которая закончилась ее замужеством. Она все ждала предложения от него, а он… Отписывался, отговаривался работой. Не хотелось все портить. Воспоминания были такие приятные, такие волнующие. Южные ночи, какие-то особенно темные, звезды в небе, какие-то особенно яркие. Запах моря, совершенно неповторимый. Она тоже приехала за приключениями. Жара — и такая же горячая, как летнее солнце, страсть. Каждый день был как последний. И любили они как в последний раз. Солнце вскоре остыло, на землю опустились осенние сумерки, и любовь тоже прошла. Остались не сравнимые ни с чем воспоминания. И казалось, что в огромном мегаполисе все это размажется, растворится в суете буден. Не хотелось все портить.

«Ей нужна только моя квартира. И прописка. Сколько я знаю таких случаев», — думал Семенов, читая ее письма и понимая, что в нем говорит следователь. Привычка все проверять и перепроверять. Всех подозревать во лжи, в любом поступке искать криминал. Скверная привычка. А любовь -это… В том-то и дело: он не знал, что это такое. Тогда, на юге, уж точно была не любовь. И сейчас.

Он искренне хотел помочь женщине, оказавшейся в беде. А он чувствовал, что Наталья Чусова в беде. И она ждет ребенка. Хотелось ее опекать, быть рядом. Говорить не о работе, а о простых вещах. О жизни. О быте. В конце концов, просто говорить. Рядом с ней ему было комфортно.

Василий Семенов тяжело вздохнул и придвинул в себе папку. Потом взял ручку и написал: «Обвинительное заключение…»

…Она встретила его не в халате, в брючном костюме. Живота еще не было заметно, зато грудь налилась, и в глубоком вырезе блузки выглядела особенно аппетитно, он не случайно подумал в первый свой визит: молочная белизна.

— Куда-нибудь поедем? — улыбнувшись, спросила она.

— Как скажешь.

— С одной стороны, я устала. А с другой… Не сидеть же нам летом дома весь вечер?

— Можем просто погулять. Поехать в кафе.

— А как насчет денег? — Голос у нее был лукавый. — Я могла бы заплатить, но…

— Ну уж нет! — Он невольно вздрогнул, представив себе, какие это деньги. — Я не миллионер, но на кафе хватит.

— А если я хочу в дорогое кафе?

— Надо менять привычки. Я в дорогие рестораны не хожу.

Он и сам не понял, зачем это сказал. А она сделала вид, что не услышала. Поехали в пиццерию. Она ела без аппетита, он тоже особо не усердствовал. Жара. Наконец сказал, отпив ледяного сока:

— Я написал обвинительное заключение.

— И что?

— Дело на днях отправится в суд.

— Ах, вот как… — Она задумалась. Потом спросила: — Если нас увидят, что тебе будет?

— Не понял?

— Мы, кажется, не должны встречаться. Я прохожу по делу свидетельницей.

— Ах, это… Что ж, и в самом деле не по правилам. Но кому надо за нами следить?

— Я просто спросила.

— Я тоже.

— Извини, я не услышала вопроса.

— Я сказал, что написал обвинительное заключение. Дело закрыто. Вопрос: что с нами будет?

— Опять не поняла.

— Ты получила, что хотела, — сердито сказал Семенов. — Можешь больше не стараться меня очаровать.

— У тебя тяжелый характер. Не удивляюсь, что ты до сих пор не женат. А вот я могу ужиться с кем угодно. Мой удел — терпеть.

— Что-то ты не похожа на терпеливую женщину, — буркнул он.

— Мой муж тоже был тяжелым человеком. Тем не менее мы прожили вместе много лет. Я все терпела, терпела…

— Муж? Это тот, который на Север уехал?

— Что?

— Гражданский муж, — пояснил Семенов.

— Ах, ты навел справки! — Или ему показалось, или она насторожилась.

— А где все-таки ребенок? Сколько ему?

— Он уже взрослый.

— Понятно. Не хочешь об этом говорить. Ну так что? Мы будем встречаться?

— Встречаться будем, — рассмеялась она. — Но если ты рассчитываешь на что-то большее…

— Понятно. Ему долго сидеть. Уж я постараюсь.

— Ну, перестань. На свете так много молодых, красивых женщин. Не беременных.

— И что с того? Я вижу, ты кокетничаешь. Цену набиваешь. Ладно. Я подожду. Терпения мне не занимать.

…На следующий день он поехал в СИЗО, к Пенкину. Несколько минут молча его разглядывал, словно видел впервые. «За что-то же она его любит…» Пенкин взгляд выдержал. И Семенов мрачно сказал:

— Вот обвинительное заключение. Ознакомьтесь.

Пенкин бросил взгляд на лежащий перед ним документ, потом сделал вид, что внимательно читает. Даже губами шевелил для правдоподобности. Семенов уже догадался: думает. Суть он схватывает за пять секунд. А паузу берет большую. Игрок! Мастер!

— Хватит комедию ломать, Пенкин.

— Я, начальник… эта… того… Все верно!

— Что верно?