Вид транспорта - мужчина

Она закатила глаза:

— О господи! Нет же, вы у себя в номере. Опирайтесь на меня, и пойдемте-ка в спальню. Вам надо баиньки, вы не в России, вы не в Москве, вам нельзя в таком виде выходить на улицу.

— Вы смешная, — ответил он. — Это там, в России, нельзя, обворуют или заметут, и потом все равно обворуют. А здесь не Россия, здесь можно.

— Все равно не надо, пойдемте я вас уложу.

Денисия двинулась по направлению к двери, за которой, как она полагала, находилась спальня, но Аронов идти не желал. Он уперся и, с трудом ворочая языком, сообщил:

— Не надо мне баиньки. Душа моя просит общения. Хочу побеседовать с вами. , — Господи, о чем? О чем вы, такой", можете со мной беседовать? — спросила Денисия.

— О сокровенном.

— О сокровенном? Как в таком виде беседовать о сокровенном? Вы же лыка не вяжете!

— О сокровенном русский мужчина только тогда и может беседовать, когда лыка не вяжет, — неожиданно здраво рассудил Аронов и спросил:

— А вы знаете, что я влюбился?

— Не знаю и знать не хочу, — отрезала Денисия.

Ответ его озадачил:

— Да? Странно. А я втрескался как Дурак.

— Умоляю вас, пойдемте баиньки, — теряя терпение, призвала она. — Уже ночь. Вам давно пора спать.

Вы на ногах еле стоите.

— Да, я устал, — согласился Аронов.

Денисия обрадовалась:

— Вот спать и пойдем.

Он оживился:

— Спать? Ха-ха! Я — за. Охотно отправлюсь спать, но только с вами! Вот!

Аронов вдруг изловчился и чмокнул Денисию в губы, воскликнув:

— Одобряю.., ик.., ваше предложение.

— Фу-у! — брезгливо отшатнулась она, лишая его своего плеча, и для профилактики залепила ему увесистую пощечину.

Он качнулся, схватился за горящее лицо и с видом святого мученика сообщил:

— Есть женщины легкого поведения, а есть — тяжелого. Вы же просто супертяж. А я настоящий паинька, даже противно. Никогда так прилично не вел себя с дамами, и вот результат. Ну зачем вы меня так больно ударили?

— А зачем вы наглеете?

— Я наглею? — поразился Аронов. — Я всего лишь признался в любви. Вам, между прочим. Ах-ахах, она хмурится. Не бойтесь, насиловать вас не буду.

Я никогда никого не насилую.

— Куда уж вам, — усмехнулась Денисия. — Вас самого сейчас безнаказанно можно насиловать. Ну хватит. Пожалуйста, идите в койку, — попросила она и пригрозила:

— А то я сейчас уйду, и делайте что хотите.

Аронов встрепенулся:

— Я могу делать все, что хочу?

— Только после того, как я уйду.

— А если я лягу, вы не уйдете?

— Нет.

Он не поверил:

— Обманете, я знаю.

— Почему?

— Потому, что вы очень вредная девушка.

Денисия рассердилась:

— Что вы сказали?

— Да-да, уж я-то знаю. Вы очень вредная девушка, — бесстрашно подтвердил Аронов и грустно добавил:

— Для моего здоровья. Вы сгубили меня.

— Чем же? — скептически поинтересовалась Денисия.

Он признался:

— С тех пор как я вас встретил, я заболел: ни жить, ни работать, ни есть, ни спать, ни пить не могу.

С этими словами Аронов рухнул на пол и захрапел.

— Ну, пить, положим, вы еще можете, — скептически глядя на него, констатировала Денисия. — А все остальное и само собой расстроится, если так зверски алкоголь хлестать. При чем тут я?

Она, как любая женщина, терпеть не могла пьяных мужчин, а потому разозлилась и, с ненавистью глядя на храпящего Аронова, подумала: «Все мужики жутко ненадежный народ. Все они созданы из одних недостатков, прямо-таки ходячий порок. Вот и этот еще недавно приглашал к сотрудничеству, а теперь сам находка для шпиона. Просто удивительно, как такие уроды выживают на свете. А ведь они еще нами и правят! — ужаснулась Денисия. — Ну да, там, наверху, одни мужчины. Вот почему все так плохо в нашем мире».

Глава 10

Эту ночь она провела в его номере. Сначала мучилась в кресле, а потом, когда намяла себе бока, перешла на кровать в спальню, но дверь предусмотрительно не закрыла. Хотела видеть его, опасалась, что хмельной Аронов проснется, уйдет и бед натворит.

Истина, известная даже младенцу: пьяный мужик — дурной, какой с него спрос? А потом, как водится на Руси, будет локти кусать, да поздно.

Поднять его с пола Денисия не смогла — слишком тяжел. Даже отбуксировать волоком на кровать, как ни старалась она, не сумела, а потому самоотверженно не спала, а подремывала, частенько вскакивая и заглядывая в комнату: там ли он, не сбежал ли, спит ли.

Аронов спал, но спал беспокойно, ворочался с боку на бок, метался по полу и бормотал, бормотал что-то себе под нос, изредка вскрикивая: «Во вляпался, дурак!» Или: «Такого еще со мной не бывало!»

А однажды с нежностью произнес: «Денисия, вредина ты моя».

Она поразилась: «Неужели не врет? Неужели и в самом деле влюбился?»

Мысль эта показалась ей дикой и фантастической.

«Да нет, — отмахнулась Денисия, — влюбиться в меня он не мог. Это невероятно. Зачем это ему, когда у него такая роскошная гоп-стоп-модель? Я против нее серая мышь. Таких, как я, толпы и толпы. Аронову глупо влюбляться в меня».

Словно когда-нибудь для настоящей любви требовались здравые рациональные причины.