Видали мы ваши чудеса!

– Ну то-то же… Город назывался Яснец. Никто уже про то не помнит, кроме меня… Когда к стенам подошли варварцы, яснечане отправили гонцов к соседнему князю и затворили ворота. И дождались бы помощи: были в городе колодцы, была еда, были крепкие руки, чтоб врага со стен сбрасывать. Да только нашелся предатель. Звали его Моргун. Варварцы под стенами кричали, награду обещали. Моргун на награду позарился, ночью ворота открыл. Варварцы город врасплох взяли, разграбили да пожгли. Жителей – кого не убили, тех в рабство угнали в свою Варварию, ни живой души на развалинах не оставили.

Незвана зябко передернула плечами.

– Моргуну обещано было столько добычи, сколько он унесет. И враги слово сдержали. Моргун вместе с варварцами разбивал в теремах сундуки, срывал кольца с мертвых пальцев, выдирал серьги из ушей. И нагреб полный печной горшок золота. Другому бы и не поднять, а Моргун силен был – зашагал с горшком к воротам. Мимо него гнали пленников. Те начали его проклинать, а одна женщина пожелала: «Пусть твоя совесть проснется и загрызет тебя!»

Кладовик замолчал.

– А потом что? – шепотом спросила Незвана.

– Моргун зарыл горшок под дубом, положил зарок, чтоб случайному человеку клад не дался, а сам ушел странствовать. А я стерег клад и ждал… Дождался. Вернулся Моргун – худой, седой, в рванине. Долго сидел под дубом, думал. А потом снял опояску да повесился – во-он на том суку, что над твоим плечом.

Незвана встрепенулась, как вспугнутая птица. Обернулась.

Длинный сухой сук, словно протянутая за помощью рука, чернел даже в ночи, а над ним нависла круглая недобрая луна.

– Тело его расклевали птицы и сожрали звери, а я всё караулю клад… – продолжал тихий голос.

Незвана выпрямилась и сказала себе:

«Не трусь! Чернава тебе в детстве и не про такие страхи баяла!»

Мелькнувшее в памяти имя потянуло за собой и другое воспоминание. Незвана сунула руку в дорожную суму и нащупала вещь, с которой не расставалась никогда. Единственный подарок Чернавы – круглое зеркальце. Бронзовое, посеребренное.

Старуха говорила, что зеркальцем можно поднимать из могил упырей, чтоб наслать на своих врагов. Сперва надо было зеркальце завернуть в смертный плат – платок, которым было накрыто лицо покойника. Потом в полнолуние прийти на могилу самоубийцы, навести зеркальце на луну и пойти прочь. А за твоей спиной зашевелится земля, встанет упырь и пойдет за тобой следом…

«Тогда веди его к дому своего врага, – тихо говорила Чернава. – Да помни: если дрогнет твоя рука, перестанет в зеркальце отражаться луна… если облачко луну закроет… если в зеркале хоть на миг промелькнут ветки деревьев, ночная птица или летучая мышь… тогда тебе конец. Набросится на тебя упырь!»

Никогда Незвана этого не делала и сейчас делать не собиралась. Да и кого тут поднимать? Ни могилы, ни тела: звери потрапезничали. Но луна так упорно таращилась сзади, словно звала обернуться…

Не удержавшись, женщина достала из сумы зеркальце и поглядела в него через плечо, поймав на посеребренный диск луну, черную ветку дуба… и длинную безжизненную фигуру под этой веткой. Черная тень удавленника вытянулась в ночном воздухе, бессильно опустив длинные руки.

«Ох, храни меня чуры-предки!»

Незвана знала: когда говоришь с нечистью, нельзя показывать страх.

– Что ж ты, дедушка кладовик, не один караулишь, а с приятелем? – спросила она учтиво.

– С приятелем? – не сразу понял тот. – С каким еще… А! Ты про Моргуна? Он не караулит. Маячит там, под веткой, да молчит. Скучный сосед. Сам не знаю, почему он до сих пор не ушел…

– Ладно, – твердо сказала Незвана. – Не ушел – его дело, пусть себе болтается. А ты мне, дед кладовик, зубы не заговаривай. Обещал поднять сюда клад? Так поднимай.

И тут она разглядела кладовика. Словно из лунного света соткался – невысокий бородатый старичок в долгополом кафтане. Глаза острые, внимательные:

– Не побоишься, что будет тебе беда от проклятого золота?

– От золота, дядя, беды не бывает. Все беды или от других людей, или от нашей собственной глупости. Доставай горшок из-под земли!

Она ожидала спора, какой-то хитрости… но кладовик сказал покладисто:

– Как скажешь. Я тебя предупредил.

В лунном свете, струящемся к ногам Незваны, земля вспучилась пузырем, словно снизу пробивался огромный крот. Поднялась – и опала, оставив на виду черный печной горшок.

Когда-то горшок был завернут в рогожу, но за века рогожа истлела. И Незвана, склонившись над добычей, разглядывала поблескивающие в лунном свете монеты и украшения. Они казались холодными – и невыносимо, до томления в душе прекрасными.

Видела раньше разбойничья жена и серьги золотые, и браслеты, и очелья, и височные кольца. Не только видела, но и носила на радость мужу. Да не держались у них дорогие вещи. Легко добытые, легко и уходили – и ни слезинки по ним не пролила беспечная женщина.

А этот клад заставил ее вдохнуть – и задержать дыхание от алчного восторга. Золотое сияние влилось ей в жилы, вместе с кровью заскользило к сердцу.