Видали мы ваши чудеса!

Поужинав всё той же похлебкой, она взобралась наверх, на лежанку, за пестренькую занавесочку. Предлагать хозяйке помощь по хозяйству девочка не стала, раз за ее ночлег, оказывается, заплатила Не-звана. Лучше отдохнуть как следует. А Незвана-то, оказывается, не такая бессердечная, какой показалась ей сначала…

Но сразу уснуть не получилось.

Внизу хлопнула дверь. Послышался голос Горыни:

– Матрёна, Деян – повезло нам. Я прошелся до берега Блестянки. Там как раз остановились плотогоны. Заночуют и завтра утром в путь тронутся. За плату согласились нас взять на плоты и подвезти до Плешивой косы. А дальше берегом дойдем до перевоза на Звенец.

– А почему до косы, а не сразу до перевоза? – поинтересовался старик Деян.

– Так ведь плот – не лодка. Плотогоны от реки зависят, а реку они знают. Где их течение к берегу прибьет, там они либо шестами отталкиваются, либо высаживаются и ночуют. Здесь заночевали, а следующий раз их к берегу прижмет у Плешивой косы. Там нам и спрыгивать на берег. Это ладно, путь оттуда недолог. Хуже другое: высадиться придется не на том берегу, где Звенец. Потом платить перевозчику…

«Надо будет к ним попроситься на рассвете, – подумала Дарёна. – На плоту, чай, быстрее, чем пешком! Не проспать бы…»

– А задержаться на денек никак нельзя? – жалобно попросила Матрёна. – Вдруг Нерад нас все-таки догонит…

– Так тебе плотогоны и согласятся время терять, – хмыкнул Деян.

– Не согласятся, – подтвердил вожак. – Если к рассвету опоздаем, уйдут без нас, так что встаем затемно. Нам тоже горячие денечки терять ни к чему. А жаль. С Нерадом бы дело веселее пошло…

И тут снова скрипнула дверь и от входа донесся веселый голос:

– Про волка помолвка, а волк и в избу! Кто тут Нерада поминает? Я из-за двери услыхал. Потеха начинается – я пришел!

Как обрадовались скоморохи, как загалдели! На этот раз на них никто не зашикал: хозяйский ребенок не спал.

Дарёна лениво потянулась к занавеске – поглядеть сверху на этого Нерада. Но занавеска была так прилажена, что из-за откинутого уголка видны было только кадка с водой, окно, люлька под ним да склонившаяся над люлькой хозяйка.

Слезть да поглядеть на нового гостя? Но всё тело болело, словно Дарёну избили палками. Все-таки слишком быстро она шла… Не стала девочка спускаться с печи. Лежала и слушала. Голос Нерада ей понравился. Не старый, но и не мальчишеский – пожалуй, средних лет человек этот Нерад. Говорливый, веселый, бодрый…

– Хорошо, что ты успел, – сказал Горыня. – Еще немного – и не застал бы нас.

Вот тут голос Нерада вдруг утратил веселость, в нем плеснулся страх:

– Да, могли бы и никогда не увидеться.

– Почему? – не поняла Матрёна. – Догнал бы нас в Звенце…

– Никого бы я не догнал, – мрачно откликнулся Нерад. – Такое со мной случилось, что еле жив остался. Из зубов смерти выдрался, как мышонок из лисьей пасти. Рассказал бы вам, а толку-то?.. Всё равно не поверите!

Все закричали, что поверят. Хозяйка от люльки обернулась к рассказчику – тоже заинтересовалась. А уж Дарёна на печи уши насторожила, как белка в дупле, не собираясь пропустить ни словечка.

О ЧЕМ ПОВЕДАЛ НЕРАД

– Люди добрые, пустите переночевать живую душу! Я не вор, не тать лихой, я всего лишь скоморох, балабол да пустобрех! Приютите, не оставьте в лесу на радость зверью!..

А про себя Нерад тоскливо подумал: «Ой, не отворят!»

Да было ли тут кому отворить? Деревня, что вынырнула из лесной мглы, казалась нежилой. И не потому даже, что из крайней избы, под окном которой сейчас надрывался Нерад, не доносилось ни звука да не мелькал сквозь ставни огонек. Это ладно, ночь ведь… а вот почему собаки не брешут? Сейчас бы катился лай со двора на двор: чужак пришел!

«Мертвая деревня, брошена людьми! – стиснул зубы Нерад. – А всё ж лучше, чем под кустом спать. Выбрать дом, где окна не заколочены да крыша цела…»

Но тут дверь, тихо скрипнув, отворилась.

Высокая баба в серой кофте, черной юбке и низко повязанном платке отступила, пропуская незваного гостя в темные сени. Молча распахнула перед ним дверь в горницу.

– Уж простите, честные хозяева, что разбудил вас… – начал было Нерад – и осекся.

Хозяева не спали.

У стены за столом сидел здоровенный мужик, такой плечистый, что и в дверь, видать, боком проходит. Рожа утонула в густой черной бороде.

А разглядел это скоморох не потому, что в горнице горела лучина или свеча. Не было ни огонька! Зато настежь распахнуты были ставни. И когда только хозяева успели открыть окно? Пока Нерад поднимался на крыльцо?

– Ты, что ль, живая душа? – негромко, с насмешкой спросил хозяин дома. – Ну, входи, коль ноги сюда принесли. Садись вон на лавку.

Нерад сел на лавку, положил у ног свой узелок.

Лунный свет плыл по горнице, как болотный туман. Не помогал разглядеть хозяев. Прятал их, окутывал, играл с тенями.

Баба ушла в угол, к печи, тихо там завозилась.

А мужик спросил придирчиво:

– А что ж ты, балабол да пустобрех, один шляешься? Ваш веселый народец ватагами бродяжит.