Виделись!

Вот только волна и не думала останавливаться. Наоборот, за первой появилась из той же точки вторая. За второй третья, и так дальше. Быстрее, горячее, сильнее… Я сбился со счёта после десятой. Ещё через сколько-то волн заорал… попытался заорать, но из сведённого судорогой экстаза горла вырвался только какой-то хрип. Глаза закатились. Дальше хоть сколько-нибудь связно мыслить я уже не мог. Это было настолько сладкое чувство, что оно становилось мучительным. Непереносимо мучительным.

Даже те недели боли, которые мне пришлось пережить после усиления своего тела «ядрами», меркнут на фоне этой новой пытки. Этого экстатического кошмара… В который раз убеждаюсь, что удовольствие и боль в превосходных степенях сходятся до полной неотличимости…

Не знаю, сколько это продолжалось: может быть минуту, может быть целую вечность. Для сторонних наблюдателей, а их было вокруг предостаточно: Граф ведь не один приехал. С такими документами не солидно в одиночку ездить, у него целая свита была. Как и за мной, когда я к нему спускался, многие увязались. В первую очередь Марк и Начальник новообразованного Гарнизона Крепости Фэр. Для сторонних наблюдателей — я упал и минуту корчился на земле, скребя по земле скрюченными пальцами и бесстыдно змееподобно извиваясь у их ног. Для меня — прошла целая вечность ломающего разум, затмевающего солнце, невыносимого мучения-удовольствия.

Но всё кончается. Волны начали утихать. Им навстречу стали подниматься другие волны (хотя, как это может быть «навстречу», если и то и то поднималось и распространялось из одной точки, из центра груди, но воспринималось именно так — навстречу друг другу), волны Силы. Волны Магии. Магии Смерти.

Всем тут же стало не да наблюдения за моими… эротичными телодвижениями. Магия Смерти — не шутка. Попасть под её выброс — сдохнуть в муках.

А выброс получился не хилый. Хорошо, что хоть направить его удалось по большей части вверх, чтобы никого не задеть. Но выглядело это эффектно — я потом запись с «дрона» смотрел, даже присвистнул от впечатлений: огромный столб бледного мертвенного пламени, бьющий, словно факел ацетиленовой горелки, из меня — медленно поднимающейся с земли на ноги фигурки-точки, в небо. Огромный, это значит — огромный. То есть, ничуть не меньше, чем… ну хотя бы Александрийская Колонна.

А вставал я мрачный…

Граф де Флёр, отодвинувшийся от меня одним из первых, но постремавшийся убежать окончательно, гулко сглотнул и побледнел, глядя на моё лицо сквозь полупрозрачное пламя рвущейся на свободу Магической Силы.

Я же молчал. Горел и молчал. Молча приходил в себя.

Когда-таки смог начать связно мыслить, принялся обуздывать продолжавшийся выброс сырой неуправляемой Магии. Это, к удивлению, получилось довольно просто, и огненный столб быстро уменьшался. Пока совсем не спрятался внутри моего тела. И даже остаточного фона-загрязнения вокруг не осталось.

— Сука… — было первым словом, которое смогло сорваться с моих губ. И, словно соглашаясь со мной, в стороне вдруг послышался непонятный нарастающий треск.

Мы все в недоумении обернулись в том направлении: Крепость Империи Ран, огромная и, что уж греха таить, прекрасная, медленно-медленно начинала… покачиваться? Дрожать? Проседать?

А ещё через почти минуту прикованных к ней наших немых взглядов… рушиться.

У всех на уме крутился только один вопрос: что происходит? Почему?

И только ещё через минуту я понял. И, наверное, понял это первым из всех присутствующих, так как совсем недавно видел уже нечто подобное: Крепость разрушалась и проседала одновремено, потому, что… из-под неё выползал холм!

На губах моих сама собой появилась улыбка. Я повернулся к де Флёру, достал из сумки свой экземпляр Договора, ехидно показал-покрутил им, спрятал обратно и, молча пошагал к своей Крепости, которая, к счастью, не торопилась трещать.

— А денёк-то начинает налаживаться… — сорвалась с моих губ сама собой слегка злорадная фраза.

Глава 29

Ариб шёл по большому богато обставленному залу с высоким купольным потолком. Шаги его были мягкими и максимально тихими, но даже их звук подхватывался эхом стен этого зала. Подхватывался и многократно усиливался, не оставляя ему, «роге» сто восемьдесят третьего уровня, и шанса преодолеть эти пятьдесят метров от входа до дальней стены, где располагалась дверь в личную часть дворца Императора незамеченным. Да мало шаги: даже звук дыхания уникальной акустикой этого места превращался в шум вспархивающей крупной птицы. Что уж говорить о шуршании складок одежды и о любых её деталях, либо украшениях, способных скрипеть и позвякивать.