Видение

— Мы не знаем, убежали ли они на остров, чтобы избежать захвата или потому, что так и было задумано. Если это было сделано специально, то они все еще ничего не предприняли.

— Что бы они могли сделать? — задумалась я.

Гуннар взглянул на меня, в его глазах отразился страх.

— Если они взрывают все без разбора, то почти что угодно. — Он посмотрел на Лиама. — Боюсь показаться предателем и лицемером, учитывая, на кого я работаю, но все же, вы рассматривали вариант переезда Элеоноры?

Лиам кивнул.

— Я затронул этот вопрос. Ей это не интересно.

Гэвин издал звук, который был наполовину смехом, наполовину грустным вздохом.

— Никто не говорит Элеоноре Арсено, что делать.

— Примерно так. — Лиам подтолкнул поднос с хлебом к нему. — Хочешь есть?

Гуннар поднял руку.

— Нет, спасибо. Я прикалывался. Утром мы проводили осмотр вещественных доказательств. Аппетита это не вызывает.

— Узнали что-нибудь новое? — спросил Лиам.

— Пока нет. Судебные эксперты проводят тесты, делают то, что должны делать. — Он взглянул на Лиама. — Хочешь посмотреть фотографии?

— Нет, — ответил Лиам. — Но посмотрю.

Он бросил вопросительный взгляд на меня, но я покачала головой.

Я могла быть смелой, когда это необходимо. Но так как у меня не было каких-либо особых криминалистических навыков, и я ничего не знала о взрывчатых веществах, пожелала остаться в стороне. Были такие вещи, которые мне не хотелось снова видеть.

Гуннар вытащил зеленую папку из своей сумки и передал ее Лиаму. Папка была отмечена логотипом Сдерживающих «СОВЕРШЕННО СЕКРЕТНО» и печатью красного цвета.

— У тебя есть разрешение? — спросила я.

— Да, — ответил Лиам, просматривая папку.

Я смотрела на меняющееся выражение его лица. Отвращение, жалость, страх, грусть, ярость. Каждый раз, когда он переворачивал новую фотографию, новая эмоция появлялась на его лице.

Я поймала момент, когда он остановился на одном из снимков и стал, нахмурившись, рассматривать. А затем посмотрел на меня.

— У тебя есть лупа?

Я моргнула, удивленная вопросом.

— Хм, да.

Я установила ее на столе для ремонта часов. Подойдя к стойке, взяла инструмент с медной рукояткой и протянула ему.

— Спасибо, Шерлок, — произнес он, его брови поднялись, когда он стал рассматривать лупу. — У тебя случайно нет одной из этих шапок с ушами?

— Она является собственностью магазина, — ответила я, прекрасно понимая, что он сказал это, чтобы развеять напряжение.

Он вернулся к фотографии, подводя увеличительное стекло на небольшом участке кожи на руке покойного.

— Здесь метка.

— Какая метка? — спросил Гуннар.

— Я не уверен. Она на… — он посмотрел на нас, потом на снимок. — Она на одной из рук подрывателя.

Желудок свело. Рука была явно отделена от остальной части его или ее тела. Ничего хорошего на этом снимке быть не могло.

— Татуировка? — спросил Гуннар, приближаясь.

— Может быть?

Таджи обогнула их сзади, посмотрев на снимок, она распахнула глаза и сжала губы при виде насилия и крови. Но она сохраняла самообладание.

— Это не татуировка. Или не просто тату.

Гуннар посмотрел на нее, нахмурившись.

— Что ты имеешь в виду?

— Это код Кутюри.

— Лагерь Кутюри? — спросила я. Лагерь Кутюри был самым большим лагерем беженцев в Новом Орлеане — сотни акров палаток на месте городского парка. Люди все еще жили там, лагерь превратился в целый отдельный район.

— Правда? — спросил Лиам, наклоняясь, чтобы снова посмотреть на метку.

Чернила со временем выцвели и стали размытыми. Вероятно, татуировка была не очень четкой, даже когда была новой.

— Это код Кутюри, — сказала Таджи, проводя кончиком пальца по неровным линиям.

Как и во время урагана Катрина, коды использовались во время войны, чтобы отметить дом, в котором были найдены выжившие. Они также использовались для создания адресной системы в лагере, где было много жилья. Сдерживающие считали, что это помогает беженцам почувствовать стабильность.

— Ха, — произнес Гуннар. — Это чертовски хороший улов. Возможно, Ревейон собирался в лагере.

Гуннар взял папку у Лиама, сделал пометку и закрыл ее.

— Мне нужно поговорить с комендантом. Прокачусь туда, посмотрю на лагерь и попробую понять, что происходит.

— Тебе нельзя туда идти, — сказала я.

Гуннар повернулся, чтобы посмотреть на меня.

— Почему?

— Ты не можешь просто так гулять по лагерю Кутюри. Слишком бросаешься в глаза. Все в городе знают, кто ты, и они поймут, почему ты там и что пытаешься разнюхать. Если в лагере есть члены Ревейона, у тебя не выйдет раздобыть информацию о них.

— Вероятно, она права, — произнес Лиам.

Гуннар прищурился.

— И что вы предлагаете, госпожа стратег?

Я улыбнулась, прошла к отделу магазина, где были разложены продукты, и положила в корзину свеклу и зелень, которые выращивала в общественном саду на крыше бывшего отеля «Флоррисант».

И вернувшись, поставила ее на стол.

— Пойду я. Потому что работаю в сфере торговли.

Гуннар замолчал, нахмурив брови, как это бывало всегда, когда он над чем-то размышлял.

— В лагере есть фермерский рынок.

Я кивнула.