– У луны две стороны, – тихо произнес он, – это разные миры. Нет. У луны две стороны, на одной растут цветы, на другой… Что на другой? На другой есть города, скрыты из виду всегда. Нет. Надо, чтоб на одной было пусто, а на другой цветы и города. У луны две стороны, это разные миры. На одной лишь пустота. На другой растут цветы, есть моря и города. Отлично! То, что надо!
Федя вздрогнул, когда мать со всей силы хлопнула входной дверью и швырнула стопку бумажных листов в стену. Рукопись разлетелась по всему коридору.
– Прошмандовки! Путаны бесовские! – от ругани матери проснулся отец. Мужчина приподнялся на кровати и протер сонные глаза.
– Что? Что ты разоралась-то? – пробубнил он.
Мама прошла мимо Феди на кухню и села за стол. Формально это была кухня, но фактически – просто часть дома возле плиты и раковины, ведь весь их дом представлял собой одну большую комнату без перегородок, за исключением двух покрывал, которыми завешивались родители в своей «спальне», когда, как думал Федя, они там поднимали какие-то тяжести, судя по стонам и тяжелому дыханию. Тяжести они поднимали не часто, может, раз в неделю, когда отец был трезвый.
– Не подхожу, сказали. – мама вытерла рукавом слезы.
– А чего так? – отец сел на кровати.
– Не хотят читать про мою бабу сельскую, про жизнь тяжелую и про подвиги ее. Подавай им, видите ли, баринов да потаскух!
– Каких баринов? – отец провел руками по своим растрепанным волосам, морща лицо.
– Книги им нужны другие! Берут в печать парашу однотипную! Романчики бабские с сиськами-письками хотят!