Видеоунтерменш

Письменные жалобы, которые поступали на Апокова регулярно, никак не могли смутить Леснера, он к ним привык. Автором большинства жалоб был Алексей Гусин, который, хоть и нанимал лучших сценаристов для такого дела, все равно никак не мог накопить ощущения опасности в голове главного пиарщика страны. «Не такой человек тебе нужен, Михаил Юрьевич! – стонал Гусин, приложив ладони к груди, когда добивался аудиенции. – Предаст он тебя, этот Апоков, вот чувствую, что предаст! Вот как пить дать, предаст!» «Да, предаст, – кивал головой Леснер, – знаю, что предаст, ну и что?» «Как что? Как что?! Это же подло! – продолжал Гусин свой истерический гипноз. – Это же подло – предавать человека, которому обязан карьерой! – Гусин сожалел, что во время разговора их разделял стол, не дающий возможности ухватить Леснера за колени. – Это же подло – предать кормильца, духовного отца своего!» «Да, подло, – подумав, соглашался Леснер, – ну и что?» «А то! А то! – Гусин заметался, пытаясь обойти стол, чтобы вплотную приблизиться к Леснеру. Но стол был хитрой конфигурации, и подхода к хозяину не было. Тогда он в отчаянии уронил голову на ореховую крышку и протянул руки в надежде на встречное движение. – А то! Чем держать этого скользкого армянина под боком, да еще на таком посту, не разумнее было бы подобрать хорошего верного человека из числа старых проверенных друзей и довериться ему?! – С этими словами Гусин достал ностальгические фотографии, на которых он сам когда-то был запечатлен вместе с Леснером во время рыбалки. – Вот смотри… Помнишь, как мы плотву вместе ловили? А вот здесь – леща… А вот тут мы идем с тобою и несем сазана. Помнишь, Миша? Не на банкетах, не на презентациях человек проверяется, а в горах, в походе и на рыбалке. Да… А вот здесь, – Гусин бережно вытащил еще одну фотографию, – а вот в этот день ты забыл захватить наживку, а я поделился с тобой мотылем, помнишь? Пустяки, конечно, этот мотыль… но вот представь, что на моем месте был бы Апоков, который, к слову будет сказано, и рыбу-то никогда не ловил, ну так вот представь, что на моем месте был бы Апоков. Поделился бы он с тобой мотылем, не зная, кем ты в будущем станешь, или не поделился?» «Ну, хорошо, я подумаю», – отвечал слегка тронутый Леснер, выпроваживая старого друга. А на следующий день, еще раз все это хорошенько просмотрев, вызвал Апокова, отдал ему фотографии и попросил вернуть их Гусину обратно.

Говорят, что именно с целью пробить Леснера на ностальгию Гусин специально создал телепередачу «Диалоги о рыбаках», надеясь, что рано или поздно Леснер заметит ее в эфире и еще раз вспомнит о нем, об Алексее Гусине. Но Апоков, который распоряжался эфирной сеткой, как будто бы об этом догадывался и ставил передачу как раз в такое время, когда Леснер телевизора не смотрел. Или спал, или обедал, или играл с кем-нибудь в морской бой по служебному телефону. А в последнее время и подавно заветный ящик включался все реже и реже. «Зачем мне это говно?» – говорил главный телевизионщик страны.

Образ Апокова был привычен и понятен. Жалобы и интриги со стороны претендентов на апоковское место только веселили Михаила Юрьевича и заполняли жизненную пустоту. Однако, случайно узнав, что часть жалоб Апоков инспирирует сам на себя через подставных лиц, Леснер рассердился. И вызвал тогда генерального директора канала на ковер.

– Зачем ты это делаешь?

– Что делаю? – Апоков смотрел через затемненные очки. – Вы о чем это, Михаил Юрьевич?

– Зачем жалобы на себя инспирируешь? Что так смотришь? Я не про гусинские жалобы говорю. Гусин – искренний парень. Я имею в виду жалобы от Горштейна, Гольдбурга и Катанских.

– А как вы догадались, что это я инспирирую? – удивился Апоков.

– А они сами мне в этом признались, – хмурился Леснер. – Все вместе втроем пришли и признались, что ты их просил жалобы на тебя же и написать. Так что колись, что ты там затеял? Какую поганку заворачиваешь? Для чего клоунаду устраиваешь? Колись!

– Это не клоунада, Михаил Юрьевич. – Тут Апоков снял затемненные очки, что случалось с ним два или три раза за всю его телевизионную карьеру. – Это не клоунада. Это я, Михаил Юрьевич, пострадать хочу. На глазах у всех пострадать. И тем самым очистить души других.

Вот именно эта фраза теперь и беспокоила Михаила Леснера.

Леснер поднял трубку.

– Транспорт приготовьте!.. Нет, не «Ягуар». Догадайся с трех раз, гнида!.. Нет… Да. Теперь правильно.

Речь шла о мотоцикле «Харлей Дэвидсон», о неофициальном виде транспорта, которым Михаил Юрьевич пользовался, когда дело близилось к ночи. Садясь на мотоцикл, а не в машину, он, с одной стороны, демонстрировал солидарность с молодежью и полноту сил, работая на имидж. (Поди-ка! Кто еще из министров рассекает на мотоцикле!). А с другой стороны, Леснер и на самом деле очень любил свой «Харлей». Любил настолько крепко, что дал мотоциклу человеческое имя: Тимоша.